может, здесь имелась какая-то связь?
Павел попытался обмозговать это странное предположение, но ему помешала Ольга. Молча, как и договаривались, она толкнула лейтенанта локтем в бок и указала на неприметную траншею, не больше метра глубиной, которая тянулась от реки к городской окраине метрах в сорока от северной стены блокпоста. По краям траншеи росли плотные жестяные кусты примерно метровой высоты. Если суммировать глубину канавы и высоту автонов, выходило, что траншея вполне может служить тропинкой для скрытного перемещения. Сухов присмотрелся и понял, что именно эту функцию она и выполняет. По траншее, согнувшись в три погибели, бежали люди. Впереди двое, за ними с отставанием на десяток метров ещё двое, а ещё шагах в пяти, бочком и заметно прихрамывая, ковылял замыкающий. Судя по униформе, вооружению и мелким признакам, доступным намётанному глазу, приближались чистильщики.
Ольга жестом указала Сухову на одну особенность. Траншея «вонзалась» в заросли на городской окраине прямая, как стрела, но, нырнув в жестяной лесопарк, круто изгибалась влево. Почти к ногам беглецов. Павел раздвинул рукой и стволом «Шторма» ветки и обнаружил в двух шагах слева от своей позиции продолжение траншеи. Ольга оказалась права. Чистильщики, получалось, шли точно к Сухову. Что ж, удачно. Только бы не пальнули с перепуга. Эх, будь с ними связь, предупредил бы и все дела, а так придётся рисковать.
Сухов обернулся к Ольге и прищурился.
— Ты строевые песни знаешь?
— Какие? — Ольга удивлённо вскинула брови. — Нет. А может… и знаю. Ко Дню Победы, помню, одну старую песню часто в сети гоняли.
— Пой!
— Ты что? Ты же говорил, что тихо надо!
— Пой! Громко!
— Громко я могу, но это громче канонады будет, сразу предупреждаю.
— Хватит торговаться, пой, как хочешь, но чтобы в траншее услышали.
— Это значит потихоньку, — Ольга кашлянула и запела. — День Победы, как он был от нас далёк…
Сухов знал эту песню. Наряду с такими мелодиями, как «Прощание славянки», она часто использовалась в качестве марша. Сколько километров прошагал Сухов по плацу под эту музыку в академии, да и в части, знает только бог. «Полземли», наверное, как и поётся в этой песне. Ну, «пол-Европы» точно.
— Охерели, да? — вдруг зашипел кто-то вовсе не из траншеи, а прямо над ухом у лейтенанта. — Оружие бросай! А ты, бэтмен, кончай базлать! Не в опере!
К горлу Сухову прижалось лезвие.
— Тарасов, отставить, — хрипло проговорил другой человек, теперь из траншеи. — Это наш, я его знаю.
— Кто это? — спросил третий, тоже затаившийся в траншее.
— Чего это я бэтмен? — обиженно спросила Ольга и одернула кожаную куртку. — Тогда уж женщина- кошка.
— Это Сухов, командир Пятой отдельной. Паша, дай руку!
— Тарасов, отставить, — скомандовал третий, судя по голосу, подполковник Бойков.
Сержант убрал нож. Сухов шагнул к траншее и помог выбраться из неё лейтенанту Кабанову. Похоже, Витёк был ранен. На плече и на бедре у него зияли дырки. Кровь не шла, встроенные в бронекостюм гелевые прокладки и жгуты остановили кровотечение, а автоматическая аптечка впрыснула обезболивающее, но это помогло только временно отложить проблему, а не решить её. Кабанову срочно требовалась квалифицированная медицинская помощь.
Из траншеи выбрались ещё двое бойцов, оба выглядели не лучше командира — одному зацепило плечо, другому в драке рассекли лоб, и кровь растеклась по лицу. Последним поднялся Бойков. Так же, как Тарасов, подполковник оказался в порядке. Ну, хоть кто-то.
— Сухов, значит? — Бойков недоверчиво взглянул на лейтенанта. — Это который…
— Пропал без вести шестого марта, — выпалил Сухов, — на окраине Припяти.
— Ну да, — Бойков кивнул. — Восемь человек тогда пропали. Семерых мы позже нашли, кстати, тоже живых и здоровых… даже чересчур здоровых. А ты, как в воду канул.
— В Узел, — без малейших колебаний соврал Сухов. — Вы ж знаете, там день за год может сойти и наоборот.
— Это как тебя туда занесло? Каким ураганом? Вы ведь километрах в трёх от тамбура воевали, не меньше.
— Чугунные изделия уволокли, господин полковник, — всё так же бодро ответил Сухов. — Разрешите доложить? Имею совершенно секретные сведения чрезвычайной важности. Гриф «Атака!»
— Под таким грифом, лейтенант Сухов, только рапорты о начале ядерной войны подаются, чтоб ты знал, — Бойков усмехнулся.
— Так точно! Я в курсе!
— А-а, — подполковник махнул рукой. — Не морочь мне голову, Сухов. В Узле он побывал, гриф «Атака!», изделия уволокли… Не прокатишь ты меня на этой телеге, лейтенант. Лучше признайся, что дезертировал, а потом передумал и решил вернуться, но легенду толковую так и не сочинил, — Бойков кивком указал на Ольгу. — Из-за неё в самоход подался, да? Ну и что, стоила она того? Поёт громко, я слышал, но этого ведь мало. Стоило ради неё карьеру губить?
— Во-первых, я здесь! — заявила Ольга. — Так что не надо говорить обо мне, как о пустом месте или о покойнице! Во-вторых…
— Во-вторых, помолчите, гражданка! — повысил голос Бойков. — Вы здесь на птичьих правах! И вообще, у вас голос звонкий, демаски?руете нашу позицию!
— Надо дальше идти, господин подполковник, — сказал, озираясь, Тарасов. — Апостол может гребёнку устроить.
— Ушёл уже Апостол, ёкарный бабай, — морщась проронил Кабанов. — Можем смело на базу возвращаться. Только придётся опять по траншее. На поле чугунки каких-то модных перцев гоняют. Я с уцелевших камер картинку получаю.
— Что за перцы? — заинтересовался Бойков.
— Местные, мы часто их видим. С юга приходят, по утрам. Покрутятся в тумане и назад. Как привидения, ёпрст. Но упакованы, как настоящие. Броня добротная, одёжка хорошая, с армганами все.
— Прямо все? — удивился подполковник.
— Подтверждаю, — сказал Сухов. — Все, как один.
— Может, тоже Апостола люди? Как думаешь, Кабанов?
— Ни разу не видел, чтоб эти модные и бойцы Апостола вместе работали. Ну, так что? Вернёмся? А то сопрут что осталось, эти модные. Да и коробку встретить надо. Она ж сюда подойдёт.
— Возвращайся. Как подойдёт подкрепление, направляй его… ко мне, по маяку.
— В северные кварталы, на склад удобрений, — сказал Сухов. — В фасовочный цех.
— Тебе слова не давали, дезертир, — Бойков строго посмотрел на Сухова.
— Вы же сами в эту версию не верите, — лейтенант покачал головой. — Иначе оружие отобрали бы давно.
— Я и в версию с твоим попадаловом в Узел не верю.
— А мать моя не верила, что отец по бабам не гуляет, и ничего, прожили душа в душу до самой смерти, — вдруг выдал Сухов.
Бойков уставился на лейтенанта, как на занятного, но опасного типа. Даже руку на «Страйк» положил. Сухову не осталось ничего другого, кроме как пойти ва-банк.
— Я не телепат, господин полковник и не морбот, можете просветить меня своим сканером хоть десять раз. Просто я знаю то, чего не знаете вы. Про ядерный фугас, «Судный день», Апостола и, главное, я знаю, что мы находимся в пространственно-временной петле!
— Про ядерный фугас? — Бойков с подозрением взглянул на Сухова.
