— Потому что мы всегда так! — подхватил ее сосед. — Вместо того чтобы пресечь с самого начала, только языками чешем — гуманно-негуманно, справедливо-несправедливо. И попомните мое слово, получится как со всякими черномазыми — нянчились-нянчились, а теперь вот они нам на голову и сели. А с этими еще хуже будет, увидите!
Я вплыла в распахнутую дверь и сказала им:
— Руки вверх, вы окружены.
Мужчины первыми поторопились исполнить приказание — жир потек с растопыренных пальцев за обшлага; дамы сначала взвизгнули, но потом тоже потянули вверх дрожащие наманикюренные пальчики. Я приблизилась к столу, забрала оставшийся на блюде кусок индейки и не спеша удалилась.
Горожане принялись затягивать окна и балконы стальными сетями и затравленно отсиживались в своих зарешеченных жилищах.
А мне принадлежала вся планета, со всеми северными и южными сияниями — для архара не существует границ, и виз не требуется, и зимы ему не страшны — может выбирать себе климат по вкусу, и напрасно люди думают о себе, что их так уж много — иногда я по неделям не видела никого из них. Впрочем, и дни, и недели тоже смешались, мне незачем было вести им счет. Где-то очень далеко затерялся город, в котором я родилась и прожила все двадцать пять своих земных лет. Я забыла и о нем, и обо всех, кто в нем остался, и даже о своих детях, дороже которых для меня прежде ничего не было в жизни. Я ни о чем не вспоминала, ни о чем не сожалела. Весь мир принадлежал мне. Я могла лететь куда угодно. Могла часами любоваться закатом или морским прибоем. Мне нравилось слушать шум водопадов, нравилось нырять в огромные океанские волны, а потом сушиться на солнце. Иногда птицы присаживались на меня отдохнуть, и тогда я старалась не шевелиться, чтобы не спугнуть их. Но когда они подымались и уносились прочь, я забывала и о них. Я любила нырнуть под облако и ворваться в ливень — прохладные струи забирались под одежду, они жаждали моего тепла, хотели остудить меня, проникнуть внутрь, под кожу, но я только дразнила их и всегда оставалась горячей, несмотря на их ледяные прикосновения…
Время от времени голод по-прежнему приводил меня к человеческому жилью. Притаившись где- нибудь в укромном местечке, я могла слушать разговоры и постепенно, как-то незаметно для себя самой, научилась понимать речь англичан и французов, испанцев и арабов и даже японцев. Наверно, это было нетрудно, потому что все они одинаково ненавидели и боялись архаров. Матери пугали детишек: «Вот будешь не слушаться, прилетит архар и заберет тебя!», а мужчины подбадривали друг друга: «Ничего, переловят голубчиков. Говорят, уже придумали, как их обратно в людей превращать. Так что недолго им осталось…»
Однажды я устроилась на ночлег в ветвях большого дерева и вдруг услышала внизу шепот. Парень и девушка обменивались нежными словами. Он уверял, что никому ее не уступит, а она смеялась. И тут подо мной хрустнула ветка. Парень вскочил, вытащил карманный фонарик и принялся освещать крону дерева. С самого первого дня моего архарства луч электрического света действует мне на нервы. Однако я решила зажмуриться и терпеть — может, они еще и не заметят меня. Уж очень мне не хотелось портить этот вечер — и себе, и им. Но парень не успокоился, пока не нащупал меня и не заорал как сумасшедший:
— Архар!!!
— Ну и что, что архар? — пыталась я образумить его. — Почему ты меня боишься? Разве мы кусаемся?
Но он, видно, ничего не слышал и не соображал, только все вопил как резаный:
— Архар! Архар!
Девчонка тоже принялась визжать. Пришлось подняться и улететь.
Однако нельзя сказать, что все люди до единого боялись нас. Были и такие, что не боялись. Как-то раз, пролетая летней прозрачной ночью над большим городом, я увидела не защищенное сеткой окно и очень удивилась. Сначала мне показалось это подозрительным, потом я все-таки решила вернуться и поглядеть. За окном оказалась кухонька, тесная и неприбранная. На столе я обнаружила кастрюлю и в ней на донышке супу. Я разогрела его и стала есть, но тут порыв ветра захлопнул окно. Путь к отступлению всегда должен быть открыт — я поднялась и распахнула створки. Прислушалась — как будто все тихо в квартире. Хотела уже снова взяться за суп и вдруг увидела в дверях женщину лет тридцати. Она явно еще не проснулась как следует. Я метнулась к окну, но она махнула рукой и сказала:
— Доедай, чего уж… Все равно я после тебя не стану есть…
Я подумала и вернулась к столу.
— Значит, ты и есть этот самый архар? — спросила она.
— Как видишь, — ответила я.
— Черт его знает, иной раздумаешь, может, и в самом деле вам лучше… Небось не приходится голову ломать, где трешку одолжить? А тут думаешь-думаешь… Опять же абортов не делаете… Я так уже одиннадцать штук сделала… Или двенадцать, не помню… Сейчас вот опять надо идти…
Я доела суп и поблагодарила ее.
— На здоровье, — сказала она. — Только больше угощать нечем… Водки хочешь?
Я призналась, что не пью. Она покачала головой.
— Что ж это за жизнь — без водки?.. Я не нашлась, что ей ответить.
— А насчет мужиков как?
— Никак…
— Да… — она внимательно посмотрела на меня. — Вам, пожалуй, еще хуже, чем нам… А у меня тут выставка была, пойдем покажу. — И она повела меня в комнату.
Все стены были завешаны картинами. Мне они не понравились — какие-то странные, похожие на огурцы лица с буграми на щеках.
— Одну даже купили, — похвасталась женщина. — Вот вроде этой. Я их быстро рисую… Если бы покупали… А так я бюстгальтеры шью. Хорошо, хоть шить умею… Это мой сын, — показала она на картину, висевшую в углу. У сына бугров на щеках не было. — Ужасно талантливый парень, в пятом классе учится, в английском интернате. А я так и не пойму, надо мне рисовать или не надо… Как ты думаешь?
Я ничего не могла ей посоветовать.
Вторым человеком, который меня не испугался, был старичок, тоже горожанин. Я проникла в квартиру через открытую балконную дверь и только начала осматриваться, как кто-то вцепился в меня. Я рванулась и выскочила на улицу, но без пальто. Как мне сделалось его жалко!.. Такое пальто — легкое, мягкое, пушистое, теплое… И я так к нему привыкла!.. Вдруг я услышала голос. Старичок стоял на балконе и громким шепотом звал меня:
— Постойте! Подождите! Извините, ради Бога! Извините, я вас напугал…
Я слегка приблизилась.
— Я не хотел, поверьте, — шептал старик. — Так боялся упустить случай. Столько лет ждал кого- нибудь из вас. Я ведь специально оставляю дверь открытой. Говорят, вы любите забираться в квартиры, вот я и ждал… Может, вы хотите есть? Пожалуйста, заходите, я сейчас что-нибудь приготовлю… На скорую руку…
Честно сказать, мне уже расхотелось быть его гостем, но он продолжал прижимать к груди мое пальто, а я жаждала заполучить его обратно.
— Вы не представляете, как я вас ждал… Каждую ночь, честное слово… Скажите, вы можете взять меня с собой?
Я удивилась.
— Если хотите… Конечно…
— А что для этого нужно сделать? — он весь дрожал.
— Ничего… Просто подымайтесь вверх.
— Просто так? — он не поверил мне. — Но я не могу… У меня… не получается…
— Тогда не знаю.
— Разве нет никакого средства?! Я согласен, даже если опасно! Пожалуйста, делайте со мной что хотите!
Я ничем не могла ему помочь.
— Вы должны сами. Постарайтесь…
— Нет, ничего не выйдет!.. Бесполезно… Я должен был догадаться… Конечно, где уж мне!.. Мне
