никогда ничего не удавалось. Это был мой последний шанс!.. Последнее, о чем я мечтал в жизни… — старик заплакал.
— Извините, — сказала я, — но я должна вас покинуть…
— Да, конечно… Постойте, ваше пальто… Я забрала у него пальто.
— Прилетайте! — закричал он мне вслед, забыв о соседях, и взмахнул руками. — Прилетайте еще! Прошу вас!..
Я, разумеется, не исполнила его просьбы. Архар тем и отличается от человека, что никогда не возвращается туда, где однажды побывал. Разве что случайно…
Время шло, и я стала дичать. Пища, приготовленная людьми, уже не казалась мне такой вкусной. Теперь я предпочитала питаться плодами, которые свободно росли на деревьях. Если мне случалось пролетать над городом, запахи жареного мяса уже не манили меня, а, наоборот, вызывали отвращение. Я старалась избегать людей и порой совершенно забывала о том, что они еще живут где-то внизу. Весь мир принадлежал мне, и я была в нем совсем одна. Ночь мне стала нравиться больше, чем день. Я ложилась на теплый поток воздуха, как на перину, и он нес меня над лесами, над ущельями, над озерами… Я смотрела на огни городов внизу и на звезды в высоте и, случалось, незаметно задремывала. Я понимала, что это не совсем безопасно — можно наткнуться на что-нибудь, скажем, на скалу или на дерево. Но обычно теплый воздух мягко огибает препятствия, да и скорость у него небольшая…
И вот однажды привычка спать на лету чуть не погубила меня. Я летела над самой землей, изредка приоткрывая глаза, чтобы взглянуть вниз. Местность была ничем не примечательная — холмы, поросшие кустарником, а то и вовсе голая каменистая почва. Неожиданно в лицо мне ударил свет. Сбоку что-то защелкало. Сердце у меня упало: ловушка! Светились фотоэлементы, трещали какие-то приборы. Людей я не заметила, но они безусловно находились где-то рядом. Я заметалась в поисках выхода. Какое-нибудь окошко, щель! Страшное помещение было закупорено со всех сторон. Вдруг в самом углу, под потолком, я заметила круглое отверстие, какой-то лаз. Я тут же кинулась туда, мне даже удалось втиснуться целиком, но выхода наружу не было. Я уткнулась во что-то мягкое.
— Марья Степановна, где же он? — защебетал внизу женский голос, показавшийся мне ужасно знакомым.
— Да где ж ему быть! — ответил другой голос. — Небось тоже в вентиляторе. Один еще с обеда там сидит. Который день Ваське говорю, чтобы решетку приладил, сорвали черти проклятые, все вырваться норовят! А мы, значит, лазай как мартышки какие… Давай, Дуся, — пускай в пятый сектор усыпляющий. После уж обоих заодно и вытащим…
Я поняла, что мне пришел конец. Даже если не анатомируют в научных целях, так посадят в сумасшедший дом и будут превращать в человека. Нет! Уж лучше умереть, чем попасть им в руки! Я билась изо всех сил и толкала лежащего рядом архара. Газ уже начинал дурманить голову. В отчаянии я уперлась ногами в стенку, надавила на преграду плечами, и вдруг — о чудо! — что-то треснуло, и мой товарищ по несчастью пробкой вылетел наружу.
То ли усыпляющий подействовал на него сильнее, то ли он от страха лишился чувств, но теперь он камнем падал на землю. Я рванулась за ним, схватила за одежду, но удержать не могла — моей подъемной силы не хватало на двоих. Теперь мы падали вместе, только не так стремительно. К счастью, у самой земли он пришел в себя. Мы повисли в воздухе, и в следующую секунду он метнулся в сторону. Я не хотела потерять его — ведь он был такой же, как я, мы могли бы подружиться и летать вместе, нас было бы двое…
— Брат мой! Остановись, подожди! — кричала я, стараясь догнать его.
Но он не остановился, даже не обернулся.
Может, он был одиночкой по убеждению, а может, одурел от усыпляющего и принял меня за человека. Я не стала преследовать его. Пусть летит… Разве я не привыкла к тому, что я всегда одна?..
Кругом была ночь и тишина. Только яркие звезды в высоте, где-то там, куда архару не подняться…
Я дала себе слово никогда больше не спать на лету, но привычка оказалась сильнее страха — нет-нет, да и задремлешь. И однажды, вот так нечаянно забывшись, я попала в какой-то странный город. Был день. Я открыла глаза, увидела здания и испугалась — вдруг меня уже заметили? Но людей нигде не было видно. К ближайшему зданию вела широкая лестница, но начиналась она почему-то отвесной стеной, и только потом шли ступени. Я никак не могла понять, почему лестницу не довели до земли — может, для того, чтобы сделать здание неприступным? Но тогда стена должна была бы опоясывать его кругом, а к нему легко было подойти сбоку. Я коснулась рукой холодной гладкой стены. Потом я поднялась вверх, чтобы увидеть весь город целиком. Беломраморные дворцы следовали один за другим. Только самый последний оказался красным. Сначала я увидела башню, сложенную из темно-красных камней, а потом все здание — оно казалось ниже и тяжелее остальных. Я двинулась вдоль холма, и мне открылась река — узкая и неподвижная. Может быть, это был канал. Вода стояла вровень с берегами, покрытыми свежей травой. Прозрачные беседки подымались на другом берегу. Я снова оглядела весь город — он был так чист, словно кто-то оберегал его от тлена и разрушения. И я вдруг подумала: «Стоит ли покидать его? Разве я смогу найти что-нибудь лучшее?» В зеленой траве, не примятой ничьими ногами, у самой воды, лежала серая каменная плита, а на ней извивалась змея, и рядом была высечена тонкая женская рука. Рука не притрагивалась к змее, и змея не касалась руки. Я заглянула в одну из беседок. Пушистый ковер застилал пол, на ковре стоял тяжелый стол, на столе лежали книги. Я опустилась к самому столу и принялась листать страницы — странные квадратные знаки. Но кто-то ведь понимал их… Должен же быть какой-то хозяин у этих книг и у всего этого города… Я вернулась к лежащей на берегу плите и разглядела надпись: «Когда ты будешь стоять передо мной…» Фраза обрывалась, будто на плите не хватило места продолжить ее. «Что за чепуха?» — подумала я, прочла еще раз и вдруг поняла, что надпись сделана теми самыми буквами, которым когда-то учила меня мама. И тут я увидела ее. Я смотрела на нее снизу, потому что была маленькой девочкой. Она держала меня за руку, и мы вместе поднялись к белому зданию, а потом стали спускаться по лестнице, но ступени оборвались, не дойдя до земли. Я глянула вниз, и мне сделалось страшно, я хотела закричать, а мама сказала: «Какой идиот это выдумал!» Мы повернули и пошли обратно. Мне все казалось, что я оступлюсь и упаду вниз.
Мы прошли вдоль всей улицы и свернули к реке. Мама остановилась возле какого-то дома и сказала: «Стой тут!», а сама открыла дверь и вошла внутрь. Я стояла и ждала. Но ее все не было. Я ждала — мое единственное спасение было в том, что она все-таки выйдет и возьмет меня за руку. Но слишком тихо было за дверью, в которую она ушла. Тогда я опять подумала — как в тот раз, давным-давно, — что она бросила меня и уже не вернется… К чему это? Разве я не забыла обо всем, что было со мной прежде?
Каменная плита лежала передо мной, на ней неподвижная змея извивалась, пытаясь дотянуться до тонкой белой руки. «Когда ты будешь стоять передо мной…». Откуда-то налетел ветер, подхватил меня и понес. Я взглянула в последний раз на город и закрыла глаза. А когда открыла снова, уже ничего не могла различить в темноте. Да и было ли что-нибудь? Или просто сон, бред одичавшего архара?..
Тоска овладела мной. Дожди сделались слишком холодными, солнце светило чересчур ярко, самые спелые дыни и бананы казались безвкусными. Единственно чего мне хотелось, — найти хоть кого-нибудь из себе подобных. Но, видно, легче было отыскать иголку в стоге сена…
И все-таки в конце концов я их встретила. Они сидели целой стайкой в ветвях могучего дерева и, как дети, болтали ногами. Я не решилась сразу приблизиться и сначала смотрела на них издали — до меня долетали голоса и смех. Наконец я не выдержала и рванулась туда.
— Смотрите, смотрите! — закричали они все сразу. — Еще один гранцимин-самоучка! — и потеснились, чтобы я могла сесть.
Со всех сторон посыпались вопросы: кто я, откуда, давно ли летаю? Как будто я что-то помнила или делила свою жизнь на месяцы и годы… Тогда они принялись рассказывать о себе. Оказалось, что я попала к тем самым гранциминам, ученикам доктора Гранциминиуса, о которых так сожалели когда-то печатные органы. Многие архары прибились к ним позднее, но теперь они тоже гордо именовали себя гранциминами. Я увидела свою бывшую одноклассницу Иру Марьясину. Мы учились вместе всего один год, во втором классе, но она тоже узнала меня. Очень скоро я подружилась с ними со всеми. Тут все любили друг друга, беседовали и смеялись, летали под самыми облаками, нежились в солнечных лучах, пели и были счастливы.
