От Альп до Гималаев

Поезд подкатил к крытому закопченному перрону. Мы засуетились, стали собирать свои вещи. Когда все вышли в коридор вагона, я осмотрел купе — не забыли ли мы чего. Нашел несколько книг и даже личные вещи.

Мы вышли на перрон. Люди торопились, толкались, по­крикивали, все казалось необычным, чужим. Мы жались друг к другу, чтобы не потеряться. Это тебе не Каунас и тем более не Казлу-Руда. Если потеряешься в толпе, вряд ли тебя кто отыщет...

Нас встречал плотного телосложения монах с торчащей вперед бородой и в широкополой шляпе. Он подошел и пора­зил нас, поздоровавшись по-литовски:

— Добро пожаловать, братья! Вы не устали?

— Нет!.. Не устали!.. - закричали все, как один, удивля­ясь тому, что и здесь нашлись соотечественники. - Здрав­ствуйте...

- Вот и прекрасно! Меня зовут Ионас Бирбилас. Я из-под Луоке в Жемайтии. Приехал в Италию таким же мальчиком, как и вы. Ну, пошли в автобус.

Следуя за ним по пятам, чтобы не потеряться, мы вышли на привокзальную площадь. Здесь стояло множество разных машин. Нас привели к старенькому облупившемуся автобусу.

Взобравшись в машину, мы уселись на скамьях вдоль кузова, а вещи сложили посередине. Появился еще один монах. Но этот приветствовал нас уже по-итальянски. Он сел за руль в кресло с высокой спинкой, затем снял с шеи медаль­он на цепочке, поцеловал его и повесил перед собою.

«Вероятно, ехать опасно», - подумал я и, наклонившись, перекрестился украдкой. Сатана креста боится, а ведь мона­хов, как известно, преследует несколько дьяволов. Так нам говорил Скелтис.

Наконец автобус заурчал, зачихал и тронулся.

Проезжая мимо домов, мы время от времени видели между ними то приближающуюся, то отступающую, а иногда заслоняющую солнце гору. Я даже подумал с испугом, как бы нас не повезли на ее вершину, монахи ведь нередко живут в труднодоступных местах. Запрут там, и уже больше никогда не видать тебе мира. И я вновь стал сожалеть о том, что не сбежал в Каунасе.

Тем временем наш автобус, обогнув гору, подъехал к кварталу, который представлял собой территорию монасты­ря. Помимо административных зданий, гимназии, духовной академии, ремесленного училища на ней величественно воз­вышалась базилика пресвятой девы Марии - заступницы христиан. Во дворах и на улицах было много монахов в чер­ных рясах и семинаристов.

Наш автобус остановился у общежития. Водитель снял медальон, поцеловал его и вновь повесил на шею, как бы благодаря бога за благополучное возвращение. Разобрав свои чемоданы, мы вышли из автобуса и тесным кружком собра­лись вокруг Скелтиса. Он внимательно оглядел нас и, словно извиняясь, сказал:

— Я прощаюсь с вами, мальчики. Возвращаюсь в Литву. Теперь же вас будет опекать Ионас Бирбилас. Слушайтесь его, как родного отца. Я верю, что вы вырастете хорошими, благо­воспитанными, преданными матери-церкви миссионерами и я буду вами гордиться. Да поможет вам учиться и расти святой Боско. Каждый вечер вспоминайте меня в своих молитвах.

Он крепко поцеловал каждого из нас в щеку. Потом, по­махав рукой, стал удаляться, изредка оглядываясь, и вскоре скрылся за углом здания семинарии.

Не желая уступать своих обязанностей, я подошел к ново­му наставнику и, ничуть не стесняясь, заявил:

— Я являюсь пресвитером. Если что будет нужно, я по­могу вам.

Бирбилас обнял меня за плечи, привлек к себе и, легонь­ко похлопав по щеке, сказал:

— Во-первых, ты был избран не пресвитером, а препозитом, то есть старшим в группе, старостой. Пресвитер — это старший священник, настоятель. Тебе еще далеко до него, ох как далеко. Во-вторых, препозитом тебя избрали только на время дороги. Здесь, в монастыре, мы сами распределим, кого куда. Одни будут учиться в гимназии, другие обучаться ремеслу, тем же, кто вообще лишен способностей, придется стать простыми рабочими. Пока что все вы еще без звания, — усмехнулся воспитатель. — А сейчас прошу на третий этаж, отдыхать. Вы устали с дороги.

Всей группой мы направились в общежитие. Я был глубо­ко разочарован и обижен.

4

Утром следующего дня нас разбудил колокольчик, но никто не торопился вставать. Ребята потягива­ лись, зевали, ворочались. А я по-прежнему таил оби­ду на нового наставника. Повернувшись на другой бок, я попытался задремать. Но кто-то сдернул с меня одеяло. Я даже не шелохнулся. Если я больше не ста­ роста, то зачем показывать пример? Пусть другие стараются доказать, что они лучше меня.

— Захворал, что ли? — услышал я голос Бирбиласа. — Но­вички, которые встают последними, обычно моют полы. А чтобы они не забыли об этом, в их личную карточку вписы­вается минус. А это, санта Барбара, не плюс!

Я разомкнул веки и нехотя поднялся. Не хотелось по­лучить замечание, но я понял, что мыть полы все же при­дется. Может быть, прикинуться больным? А вдруг приве­дут врача и он не обнаружит болезни? Могу схлопотать два минуса.

Кряхтя как старик, я пошел в комнату для умывания, побрызгал лицо водой и последним отправился завтракать.

Трапезная была в другом корпусе. Здесь питались мона­хи, новиции [6] и рабочие. Нам подали традиционные итальян­ские макароны с подливой, небольшую кружку кофе и бу­терброд. Хотя такого завтрака дома я не получал, он настрое­ние мне не поправил. Один из учеников читал по-итальянски выдержки из священного писания, приуроченные ко времени принятия пищи. Я ничего не понял и чувствовал себя совсем потерянным. Теперь я уже злился на себя и на родителей, которые уступили настояниям Скелтиса. Злился и на настав­ника Бирбиласа за то, что он меня обидел.

Когда мы вернулись в спальню, наставник объявил:

— Сейчас все мы пойдем знакомиться с нашим монасты­рем, а Викторас помоет полы в спальне, комнате для умыва­ния и туалете.

И группа ушла. Я сел на краю кровати и, опустив голову, мстительно думал:

«Не буду мыть полы, не буду чистить туалет! Это же уни­зительная работа. За что меня так наказывают?»

Однако, несколько успокоившись, я отыскал тряпку, принес из кухни теплую воду, но все еще тянул с уборкой. Я опять уселся на кровати и даже не почувствовал, как моя голова склонилась на подушку и я сладко уснул. Во сне я чувствовал себя таким счастливым!..

Мне снилось, что я нахожусь в великолепном зале. Яр­ко горят огромные люстры и множество свечей. Но вот по­явился ангел. Он обратился ко мне и предложил отправиться в Альпы. И вот я уже на вершине горы Монте-Роза. Внезапно поскользнувшись, я полетел в бездонную мрачную пропасть. В страшном испуге я отчаянно закричал: «Спасите!»

Я проснулся, открыл глаза и увидел стоящего рядом наставника Бирбиласа.

— Второй минус, санта Барбара, — неодобрительно произ­нес он.

— Не хочу мыть полы, — ответил я уныло. — Не хочу и не буду мыть. Я приехал учиться, а не работать.

— В уставе ордена сказано: „Вы должны будете переси­лить свой разум, направить свои помыслы на то, чтобы по своей доброй воле не допустить те из них, которые не будут соответствовать избранному призванию. Необходимо при­гвоздить к кресту Христову и свободную волю, дабы с этого самого времени не употреблять ее по своему усмотрению. Ибо всю свою жизнь вы должны будете лишь почтительно повиноваться'. Значит, придется преодолеть себя и подчи­ниться уставу, - и обратился к Ромасу: - Помоги своему приятелю. Вдвоем будет веселее.

Юодейкис посмотрел на меня своими добрыми глаза­ми, вроде как бы сочувствуя. Он взял тряпку и стал про­тирать пол. Немного погодя вложил тряпку в мои руки и сказал:

— Попробуй! Это совсем не тяжело...