наоборот, атрибуция (наличие естественной стоимости) объясняет артикуляцию (систему
потребностей). Как видим, перед нами некая структура, объясняющая две разные идеологические
позиции с помощью одной и той же комбинаторной матрицы. Читатель может думать, что эта
структурная решетка извлечена из контекста классической эпистемы и, стало быть, предъявлена
как данность мышлением изучаемой эпохи.
Однако ниже, объясняя переход от классической теории познания к гносеологии XIX века, Фуко
пишет следующее:
'Таким образом, условия возможности опыта ищут в условиях возможности объекта и его
наличия, тогда как трансцендентальная рефлексия отождествляет условия возможности объектов
опыта с возможностью самого опыта' 178.
Здесь, как и в первом случае, одна и та же матрица открывает возможность двух разных способов
обоснования истинности философского дискурса. Но если в одном случае структурная решетка
может считаться
основания мышления классической эпохи, то в другом — перед нами решетка, которая, позволяя
связать обе эпохи, носит откровенно
исследователю, она тоже
инструмент для объяснения фактов? Ответ на этот вопрос для Фуко не очень важен, он им так же
мало интересуется, как и обоснованием используемых наукой решеток, а равно его не заботит
внятное разъяснение того, обладают ли решетки, поставляемые этнологией и психоанализом, трансцендентальным или онтологическим статусом, в свою очередь позволяющим обосновывать
решетки наук. А если у него поинтересоваться, что он думает по этому поводу, Фуко скажет, что
пресловутые решетки ему явились в тот миг, когда он вопрошал историческую ситуацию, и он
ими воспользовался, и нет никакой нужды в том, чтобы придавать им тот или иной
гносеологический статус. И он будет прав, ведь вся его книга представляет собой не что иное, как
обвинительный акт безуспешной попытке современного человека разработать
трансцендентальные обоснования познания.
Итак, в свете вышесказанного ответ не составит труда, особенно если повнимательнее перечитать
начальные страницы книги.
'Итак, между уже кодифицированным взглядом на вещи и рефлексивным познанием имеется
промежуточная область, раскрывающая порядок в самой его сути: именно здесь он
обнаруживается, в зависи-
178 Ук. соч. С. 269-270.
353
мости от культур и эпох, как непрерывный и постепенный или как раздробленный и дискретный, связанный с пространством или же в каждое мгновение образуемый напором времени, подобный
таблице переменных или определяемый посредством изолированных гомогенных систем, составленный из сходств, нарастающих постепенно или же распространяющихся по способу
зеркального отражения, организованный вокруг возрастающих различий и т. д. Вот почему эта
промежуточная' область в той мере, в какой она раскрывает способы бытия порядка, может
рассматриваться как наиболее основополагающая, т. e. как предшествующая словам, восприятиям
и жестам, предназначенным в этом случае для ее выражения с большей или меньшей точностью
или успехом (поэтому эта практика порядка в своей первичной и нерасчленяемой сути всегда
играет критическую роль), как более прочная, более архаичная, менее сомнительная и всегда
более 'истинная', чем теории, пытающиеся дать им ясную форму, всестороннее применение или
философскую мотивировку. Итак, в каждой культуре между использованием того, что можно
было бы назвать упорядочивающими кодами, и размышлениями о порядке располагается чистая
