братья Куриации были ранены, а последнему Горацию удалось остаться невредимым...
Понимая, что троих противников сразу ему не одолеть, он решил сразиться с ними поочередно. Для этого последний из Горациев обратился в притворное бегство. Куриации бросились вслед за ним, но догнал Горация первым тот, кто получил наиболее легкую рану. Обернувшись, Гораций напал на подбежавшего к нему противника и сильным ударом меча сразил его насмерть. Затем, как вихрь, Гораций налетел на второго Куриация и, не дожидаясь, пока подоспеет третий на помощь брату, нанес ему смертельную рану. Одушевленный этой двойной победой Гораций бросился навстречу третьему
Куриацию. Но тот, потрясенный столь молниеносной смертью двух братьев, обессиленный ранами и погоней за врагом, уже не мог дать достойный отпор Горацию.
Его меч скользнул по щиту врага, Гораций же, опьяненный кровью, охваченный жаждой убийства, рассек ему голову мечом и воскликнул: „Двух братьев я предал подземным богам! Третьего же я приношу в жертву, чтобы римляне повелевали альбанцами!“ Ликующие римляне окружили покрытого вражеской кровью юного героя, который в качестве трофея взял доспехи последнего сраженного им Куриация...»
История человечества – во многом история войн. Бряцание мечей и громыхание боевых колесниц – вот колыбельная, без которой наши предки не могли спать спокойно. Страшная бухгалтерия не повергает в ужас и не режет слуха. Между тем ученые подсчитали, что за минувшие пятьдесят веков только 300 лет были стопроцентно мирными. Сметающие все на своем пути походы восточных деспотов, тонко продуманные удары талантливых полководцев, убийственные пожарища гражданских междуусобиц, борьба народов против порабощения – все это не стереть из памяти земли. Но были в этой огненной круговерти битвы особого рода. Являя миру образцы мужества и таланта, по числу участников они больше напоминали дуэли. Однако их причиной было вовсе не желание отстоять честь Прекрасной Дамы или собственное достоинство. За независимость отчего края сошлись в смертельном поединке Горации и Куриации, имена которых сохранила римская история. За нее бились Ахилл и Гектор, Пересвет и Челубей. И в благородные рыцарские времена подобные сражения «грудь с грудью» были не редкостью. Не всегда помериться силами удавалось в схватке; и, воспользовавшись перемирием, один рыцарь предлагал другому особенный бой. Не было случая, чтобы подобный вызов остался без ответа. Военные историки даже придумали для него специальное название – «частный». В отличие от дуэлей, частные баталии происходили при полном одобрении командиров. Почти не преследовало их и духовенство – ведь бойцов вела не гордыня, а любовь к отечеству. Кроме общих правил ведения боя, с детства известных каждому рыцарю, стороны всякий раз оговаривали особые условия, которым строго подчинялись. Поединки не всегда проходили «один на один» – случалось, в них принимали участие по несколько человек с каждой стороны. Все как в обычном турнире – впереди рыцари, за ними – оруженосцы, готовые подать запасной меч или поднять господина с земли; вокруг нередко исполненные азарта зрители. Разумеется, они не сидели в обитых алым бархатом ложах, а полем боя служило не обнесенное деревянной оградой ристалище. И судили схватки не прекрасные дамы. Для рыцарей, сошедшихся в смертном бою, был один высший судия – Господь...
«Пять рыцарей-зачинщиков вызывают на бой всех желающих. Каждый рыцарь, участвующий в турнире, имеет право выбрать себе противника из числа пяти зачинщиков. Для этого он должен только прикоснуться копьем к его щиту. Прикосновение тупым концом означает, что рыцарь желает состязаться тупым оружием, то есть копьями с плоскими деревянными наконечниками или „оружием вежливости“, – в таком случае единственной опасностью являлось столкновение всадников. Но если бы рыцарь прикоснулся к щиту острием копья, это значило бы, что он желает биться насмерть, как в настоящих сражениях...» Будем откровенны – блестящий знаток рыцарства сэр Вальтер Скотт, написав эти слова, слегка лукавил. Как правило, на ристалище состязались в искусстве владеть оружием, а не убивали. Нечто подобное демонстрируют сейчас туристам многочисленные рыцарские шоу в Каталонии и Андалусии. Впрочем, от настоящих турниров эти бутафорские состязания отличаются как пресловутый фастфуд от настоящей кухни...
Разумеется «...случалось, несмотря на все меры предосторожности, турнирные состязания и в самом деле переходили границы дозволенного, – пишет в своей книге „Рыцари“ Владимир Малов. – На них прорывалась иногда национальная рознь, брало свое, бывало, уязвленное самолюбие рыцаря, отвергнутого прекрасной дамой ради другого, более счастливого соперника. Известно, что на турнире в Нейссе близ Кельна, происходившем в 1240 году, были убиты более 60 рыцарей....
Чтобы избежать кровопролития, в конце концов, от рыцарей, помимо соблюдения всех прочих формальностей, стали требовать и особую клятву, что явились они на турнир с единственной целью совершенствования в военном искусстве, а не для сведения счетов с кем-нибудь из соперников.
В Англии к концу XIII века был издан специальный королевский указ, дозволяющий употреблять на турнирах лишь уширенный тупой меч и запрещающий применение острого меча, кинжала, боевой булавы. Зрителям же, наблюдающим за состязаниями, вовсе запрещалось иметь при себе какое- либо оружие, чтобы излишние эмоции не могли выплеснуться через край. Так что буйный темперамент английских футбольных болельщиков, ставший притчей во языцех для всей Европы, родился, оказывается, не на пустом месте...»
Разумеется, британские средневековые «фанаты» не обошли своим вниманием одно из знаменитейших сражений Столетней войны – «Битву Тридцати». Она тоже очень напоминала турнир. Но, как свидетельствовал французский поэт и хронист Жан Фруассар, видевший одного из участников сражения, «его лицо было столь изрублено, что трудно даже представить, сколь тяжела была эта битва...»
...Изнурительная война опустошала Францию. Наконец, в 1347 году Филипп VI заключил с Эдуардом III постыдное перемирие. Увы, французы утратили не только Кале, но и контроль почти над всей Бретанью, герцог которой Карл де Блуа томился в плену у англичан...
Гарнизоном замка Плоермель командовал некий капитан сэр Ричард Бемборо. Неподалеку возвышался другой замок – Жослен. Его гарнизон возглавлял Жан де Бомануар, боевой товарищ самого Бертрана Дюгеклена – прославленного рыцаря, коему будет оказана высшая посмертная почесть: обрести покой в усыпальнице французских королей в церкви Сен-Дени в ногах Карла V...
Как и Бертран, молодой комендант готов был отдать жизнь за Карла Блуа и честь Бретани! Мог ли он смотреть равнодушно на то, как английский гарнизон, несмотря на заключенное перемирие, бесчинствует в окрестных землях? И Бомануар, отправившись к Ричарду Бемборо, упрекнул его в бесчестье. Англичанин не оcтался в долгу. Вспыхнула ссора. И покидая Плоермель, Жан уносил с собой копию рукописного соглашения о предстоящем сражении – в ближайшую субботу, 26 марта 1354 года, у Срединного дуба на полпути между
