нередко дают раненому перед операцией стопку спирта - помогает'.. Следовательно, в Васины сути перешла лишь некая, что ли, пси-эма-нация опьянения - впечатление.
Словом, он должен скоро прийти в норму - электронное же быстродействие!'
– Вася, друг мой Василь Лукович,- заговорил Семен Семенович проникновенно,- не утратил ты свое тело, не переживай, оно уже регенерирует. И в звании будешь повышен, поверь слову! Только надо же знать, где и как с тобой все случилось. Мы ведь с первого раза и запеленговать тебя не успели.
– Во-от! - удовлетворенно сказали на стене.- Так вас, начальников, учить. А то 'докла-адывай!'. Что докладывать - стреляли в спину, два раза, кто - не увидел, на лестничной клетке пятого этажа, дверь прямо, кожаная, я как раз в нее звонил. Этаж последний, без лифта. Дверь как раз открывали. Все.
– Не все, дорогой Лукович, не все. Дом-то этот где, хоть примерно ориентируй, куда пеленгаторы целить? Как шли?
– Не знаю… не помню. Я же в дымину был. Спиря вел.
– Что за Спиря, каков из себя?
– Да вы его отменно знаете: Спиридон Математикопуло, наш лучший донор.
– Вот как?! - Звездарик ошеломленно и многозначительно переглянулся с
Мегре.- Наш Спиридон Яковлевич… Та-ак! - начальник отдела в возбуждении выхватил изо рта комиссара трубку, затянулся, сунул обратно; тот не изменил позы, только поднял брови, взглянул на коллегу с сомнением.- Он с тобой поднимался?
– Нет, остался внизу. К себе, говорит, зайду, водки принесу.
– Ты уже в норме, Вася?
– Да… Так точно,- смиренно ответили со стены.- Какие будут приказания?
– Сейчас транслируем тебя на частоте спецкостюма. Возвращайся в свой пятидесятый размер, пятый рост, продержись, сколько сможешь. Вникни в обстановку. Вернешься - сообщишь. Все!
Звездарик нажал нужные клавиши, склонился к микрофону:
– Пеленгаторам - внимание! - Затем повернулся к Мегре:- Тело сейчас там, в хазе.
2
…Вася очнулся - и едва тотчас не потерял сознание от рвущей сердце боли.
Он сдержал готовый вырваться стон, напряг внимание. Понял, что лежит вверх лицом на чем-то пружинисто-мягком, укрыт по глаза тоже мягким, тяжелым и пахнущим псиной.
Сердце работало - будто хромало: сокращалось медленно и трудно. Но действовало, перекачивало кровь. Каждое сокращение левого желудочка
(простреленного, понял Долгопол) отдавало в груди обморочной болью и сразу сменялось сладостным зудением регенерации. Боль - зудение, боль - зудение… сознание мерцало в такт сокращениям сердца.
Неподалеку послышались голоса. Вася напряг слух.
– Неужели нельзя было раньше, по дороге?- приглушенно спрашивал один, раздраженный и басовитый.
– Нэльзя. Он нэ сам был,- также приглушенно ответил другой, немного знакомый и похожий на голос на лестнице в момент выстрела. ('Чей? Лаврентия?!. А как же пистолет?') -Ладно, я пошел, на работу надо.
– Постой! Хвоста не было, его друзья не нагрянут?
– Всэ чисто, нэ дрэйфь. 'Неужто он?..' Хлопнула дверь.
– Ну, Спиря, ну, удружил - привел!.. - занервничал бас. ('Значит, не Спиря стрелял в меня',- подумал с облегчением Долгопол: ему было бы неприятно, если бы донор-собутыльник, занятный мужик, оказался таким негодяем.)-Что же теперь делать-то? Вот-вот клиенты пойдут. Может, вынесем?
'Средь юных дев, украшенных цветами, шел разговор лукавый обо мне,- интеллигентно подумал Вася стихами; от алкоголя в крови он снова захорошел.-
Барыги чертовы, так я вам и дался!' - Он слегка напряг мышцы бедер, пытаясь определить, на месте ли пистолеты, не сняли ли.
– Куда ты его сейчас вынесешь, куда денешь,- вступил новый голос,- пусть лежит до темноты. Клиентов ты всучиваешь-обессучиваешь в кабинете. А если кто и поинтересуется… ну, скажешь, что упился, мол, доходяга, отсыпается, тревожить не надо.
'Доходяга… сами вы!' От обидных слов, которые, увы, соответствовали действительности: да, упившийся доходяга, коего провели и привели!- Долгопол излишне взволновался, реакция организма чуть не ввергла его в новый обморок.
Ноги он почти не чувствовал.
Кто-то подошел, приподнял над лицом пахнущее псиной покрывало, присвистнул:
– Эге, да это наш выдающийся венерианский целинозавр! - голос был знакомый, с рынка.- Тц-тц… хотел на Венеру, а сыграл в ящик.
– Какой еще ящик, не будет ящика,- отозвался хозяйский басок.- Стемнеет, отвезем на берег, в мешок с кирпичами - и в Итиль, где поглубже…- последние слова слышались все слабее, видно, человек удалялся.
– Как он с колеса обозрения траванул, умора! - со смехом сказал еще один.-
Сорвал аплодисменты.
– Ладно, пошли.
Шаги едва слышались, вероятно,.ходили по коврам. Голоса - ослабленные - возобновились где-то вдали:
– Раздавай.
– Что на кону?
– Деловитость пяти баллов, смекалка четырех, доброта трех.
– Негусто, но для начала сойдет. Трефы козыри.
Барыги, похоже, разыгрывали непроданные на толчке кассеты.
'Ящика не будет… в мешок с кирпичами… Ну, это мы еще посмотрим!'
Покрывало любопытствовавший спекулянт опустил так, что оно не накрыло глаза: сквозь веки Вася чувствовал свет справа. Он чуть приоткрыл левый глаз.
Увидел потолок - невысокий, но декорированный под вселенские выси: черное небо с блестками звезд и искрящимися спиралями галактик. В середине, из
Туманности Андромеды, свисала двухъярусная хрустальная люстра; такие
Долгопол видел только в ресторанах. Далеко справа виднелся верх широкого окна и три рейки-карниза над ним; каждая несла свою портьеру - алую бархатную, желтую парчовую и голубую с узорами газовую.
Оператор БХС приоткрыл щелочкой и второй глаз, скосился влево - увидел пальмы, убегающего смуглого человека и царственного льва, презрительно глядящего вслед. Это был ковер -'от места, где лежал Вася, до потолка.
'Шикарно живут…'
Прозвучал дверной звонок: два долгих, три коротких. 'Неужто наши?!' - горячечно подумал Вася. У него сильней и болезненней забилось сердце. 'Вот бы хорошо-то! А то - кирпичи, мешок…' Но… отдались в полу и в теле тяжелые шаги направившегося в прихожую человека, щелкнули два замка, что-то вопросительно сказал женский голос. 'Не наши… они же еще адрес не установили!' - Долгопол горестно прикрыл глаза. Он сразу ослабел.
– Пажалте,- вальяжно басил хозяин,- плащики сюда повесьте. Да-да, сыро, середина мая, а смотрите, какая погода! Кассеточка с вами? Да, будьте любезны, покажите. О, девять баллов… вашего сына ожидает блестящее музыкальное будущее. Заранее рад за тебя, мальчик. Как тебя зовут?
– Вова его зовут,- после неловкой паузы ответила мать.- Хоть бы поздоровался с человеком, меня срамишь. Стараешься для тебя, стараешься, а ты!..
– А ты не старайся, никто не просит! - забунтовал Вова.- Не хочу я музыкальные способности, ма, ну,
