— Он же там всю ночь просидел!
— Беги за мной! — крикнул Гук и, превратившись в мелодию полетел к яме у ручья. Виктор старался изо всех сил не потерять доносившиеся впереди звуки флейты. Но вскоре они сменились пронзительным воплями, вырывающимися из глубокой дыры прямо в небеса. Тут уже трудно было сбиться с курса. Когда Виктор подбегал, Гук уже нагибал молодую иву над ямой. Виктор тоже схватился за гибкие ветви и повис на дереве. Ива, треща и сопротивляясь, изогнулась.
— Хватайся за ветки! — крикнул Гук в дыру. Сквозь вой они услышали, как кто-то там, внизу, зашелестел листьями.
— Схватился? — спросил Гук.
— Да-а-а! — завыл кто-то в ответ.
— Отпускай! — скомандовал Гук.
Виктор разжал руки. Ива разогнулась, словно мощный лук. Над их головами в свете уже блеклой луны просвистела крупная морская свинка и рухнула в заросли можжевельника. Минуту все оставалось, как было, затем послышались всхлипы, можжевельник затрещал и Храпатун, в образе, печальнее которого не могло быть во всем свете, засеменил в лес подвывая и причитая. Виктор с Гуком отряхнулись от земли, вышли из леса и направились через просыпающиеся луга к поселку. Прокричал Петух. Гук в поселок не пошел.
Домой Виктор пришел один. Бабушка, кряхтя, делала зарядку.
— Уже проснулся? — спросила она, доставая пальцами до кончиков носок. — Хорошо поспали, теперь хорошо поработаем.
Виктор устало посмотрел на бодрую бабушку. Она весело кивнула.
— Сейчас пойдем на демонстрацию!
Глава третья,
в которой появляется Филипп Филиппович,
а Гук и Виктор смотрят на одуванчики
Каникулы шли своим чередом. Виктор время от времени помогал бабушке по части огорода и политинформации. Купался с другими ребятами на речке, читал, но больше — скучал по Гуку. С той самой ночи, когда они гонялись за Грымзой прошло больше недели. Виктор знал, что Гук не станет просто так приходить. После встречи с ним все, что происходило теперь, казалось каким-то не таким, не столь интересным и нужным. Настоящие приключения начинались именно, когда приходил Гук. Но того все не было. И неизвестно, что должно было произойти, чтобы он появился.
Но однажды вечером Виктор сидел на террасе, выходящей в яблоневый сад и читал. Книга была старая, из бабушкиного собрания, составленного еще в ее бытность передовой трактористкой, но интересная, с прекрасными черно-белыми графическими иллюстрациями, каких теперь почти не делают.
В семь вечера пришла телефонистка с переговорного пункта и сказала, что бабушке будет звонок по междугородней связи. Бабушка всплеснула руками, отложила том по основам социалистической экономики, посредством овладения которой намеревалась биться с буржуями и, не допив чаю, побежала с телефонисткой на станцию.
Виктор удобно устроился в старинном плетеном кресле поудобнее и налил себе еще чашку чая. Вдруг он услышал знакомую мелодию. Да, совершенно верно, это был Гук. Виктор, замерев от радости, наблюдал за полетом музыки.
Залетев на террасу из вечернего сада, дудочный наигрыш покружил вокруг стола, заглянул в соседние комнаты и лишь потом превратился в Гука. Настоящего, великолепного Гука.
— Вот здорово, что ты пришел, — почти закричал Виктор.
Гук поставил на стол коробочку из бересты с земляникой.
— В чай очень хорошо, — сказал он, глядя на ягоды, — запах сильный.
— Садись! — вскочил Виктор. — Тебе налить?
— Можно, — согласился Гук.
Виктор достал вторую чашку и направил в нее из самовара исходящую паром струю черного чая. Гук кинул в чашку три ягоды земляники.
— Тебе сколько ложек? — спросил Виктор, залезая ложкой в сахарницу.
— Чего? — не понял Гук, внимательно смотря на пар, поднимающийся белыми завихрениями к освещенному кружевной люстрой деревянному потолку.
— Сахара. Ты что, сахара не знаешь?
Гук перевел взгляд на сахарницу в руках Виктора, встал, осторожно обмакнул в нее палец и лизнул. Он с удивлением посмотрел на Виктора.
— А зачем это? — спросил он.
— Как зачем? — удивился Виктор. — Для сладости.
Гук пожал плечами.
— Ерунда какая-то, во рту тает. А есть хочется по-прежнему. Есть нужно не для сладости, а для сытости. Понял?
— Ну-у, понял, а как насчет блинов? Бабушка блинов нажарила.
— Блины это серьезнее. Давай.
Вскоре Гук и Виктор уже уплетали еще горячие блины. Румяная стопка на лучшем бабушкином китайском блюде с цветами постепенно уменьшалась.
— Вот что тебе нужно попробовать — это корни дикой репы или кашу из полевого овса.
— А у меня есть, — обрадовался Виктор, кинулся на кухню к шкафчику и принес коробку «Геркулеса» с рисунком крестьянина на лицевой стороне.
— Это что? — удивился Гук.
— Овсяные хлопья.
— Ты что? С ума сошел? — удивился Гук. — Овес — трава, а это — бревно какое-то.
— Да нет, — Виктор распаковал коробку. — Он внутри! — Виктор зачерпнул горсть расплющенного овса и высыпал перед Гуком.
— А почему на нем нет кожуры? — спросил Гук.
— Ну, это, чтоб здоровее было, понимаешь. Его очищают.
— Вы что, — изумился Гук, — каждое семечко чистите?
— Нет, мы не чистим, машины чистят.
— Какая разница, все равно же кто-то это сидит и чистит.
— Да нет, машины это неживые штуки. Им поступает электричество…
— А электричество откуда?
— Есть такие специальные установки, там сжигают уголь, бензин. Получается много дыма и электричество.
Гук задумчиво посмотрел на Виктора.
— То есть вы нюхаете много дыма, чтобы есть здоровые хлопья? Вы дураки, да?
Виктор подумал, что как-то опять все не так, как надо, получается.
— Нет, ребята, — почесал за ухом Гук, что-то у вас не то творится.
Он налил себе еще чаю и положил малину, подумал.
— Сегодня полнолуние будет.
— Полнолуние? — переспросил Виктор.
Гук кивнул:
