Она покачала головой:
— Напротив.
— Что значит напротив?
— Отец знает, что я у тебя.
— Знает? И ты только сейчас говоришь мне об этом! Тогда все в порядке. — Он прижал голову девушки к себе. Когда же он отпустил ее, то увидел на глазах Кристы слезы. — Что такое? Почему ты плачешь? Я думаю, все будет хорошо.
— Не спрашивай меня, — она помолчала, а затем рассказала о письме, о разговоре с отцом, но умолчала о пистолете и своих сомнениях.
Когда она замолчала, Бернд погладил ее по волосам.
«Выходит, что ее отцу не нравится, что я служу в армии, что я пограничник. Из–за этого он ее и мучает. Может, письмо поможет ему разобраться…»
— Криста! — позвал Бернд.
— Я знаю, Бернд, что ты хочешь мне сказать. Не говори больше ни о чем. Со временем все встанет на место.
Когда солнце село, они пошли в село, держась за руки.
— Бернд!
— Да.
— Я боюсь за тебя: вдруг и в тебя будут стрелять, как в Шрадера.
Бернд засмеялся, но в этом смехе не было уверенности.
— Чудачка ты. Хочешь выйти замуж за пограничника и боишься. Чтобы я не слышал больше ни слова о том, что ты боишься!
Она кивнула и склонила голову ему на плечо. Остановились они у ворот.
— Когда мы встретимся еще?
— Не знаю, когда у тебя время будет.
— Завтра вечером. Снова у ручья, а?
Она кивнула.
— Я на днях поговорю с твоим отцом. Скажу ему, что весной мы поженимся. — Он взял ее голову, обхватил ее ладонями. — Или ты не хочешь?
Криста улыбнулась и сказала:
— Хочу, но с отцом пока подожди говорить. Дай ему время одуматься, не торопись.
Обер–лейтенант Нестлер, только что вернувшийся вместе с Берндом Кронау после проверки постов, задумался: «Почему вот уже две недели на границе все спокойно? Может, враги узнали о поимке их агента? Нет никаких провокаций, зато на соседнем участке ЧП хоть отбавляй».
Нестлер покачал головой: «Нет, тишина подозрительная. Уж не затишье ли перед бурей? Как сделать так, чтоб враги думали, что мы ничего не заметили? Солдаты сейчас бдительны, как никогда».
— Эй, Бруно! — раздался вдруг голос Мюллера. — Ты ползешь, словно черепаха. Даже меня не узнаешь. Подожди!
Офицер дал знак Бернду остановиться.
— Здравствуй, Ахим! — поздоровался он, подавая Мюллеру руку.
— Слышал, через пару дней выписывают Шрадера.
— Да ну? Великолепно! Он что–то быстро поправился.
— Подожди, у меня еще кое–что есть, Вилли! — крикнул Мюллер, обращаясь к Браунеру, который как раз проезжал мимо на своем тракторе. — Подойди–ка сюда.
Браунер остановил трактор и, соскочив на землю, подошел к ним, тронув в знак приветствия край шляпы.
— Что такое? Опять куда–нибудь ехать?
— Расскажи лучше…
— О чем рассказать–то?
— Опять двадцать пять!
— Ах, да… — Он снял с головы шляпу. — Раз ты так спешишь. Я хочу стать помощником пограничников.
— Вот как? — удивился Нестлер. — А почему у вас вдруг появилось такое желание?
— Почему?..
— Ну да не тяни ты кота за хвост! — перебил тракториста Мюллер.
— Потому что нападение на Шрадера я считаю настоящим свинством.
— А понимаете ли вы, какую ответственность вы на себя берете?
— Конечно, иначе я бы и не говорил об этом, — проговорил Браунер. В глазах у него мелькнули насмешливые огоньки. — А может, вы мне не доверяете из–за того случая?
— Об этом не может быть и речи, — улыбнулся офицер. — Но здесь, на границе, важно не только доверие, но и бдительность, мой дорогой. Ну, и само собой разумеется, что добровольный помощник пограничника должен соблюдать и уважать законы. Он во всем должен быть примером для других…
— Ты слышал? Понятно тебе? — перебил офицера Мюллер.
— Хорошо, зайди вечером на заставу, — сказал трактористу офицер. — Там мы и поговорим в спокойной обстановке. Согласен?
— Согласен, а сейчас мне пора ехать, — сказал тракторист и побежал к машине.
* * *
Днем было жарко и душно, а к вечеру небо заволокли грозовые тучи, вдалеке гремел гром.
Криста вытащила штекер антенны из гнезда приемника и покачала головой, глядя на отца, который, словно зверь в клетке, бегал взад–вперед по комнате.
— Неужели и нас захватит гроза?
Криста пожала плечами и сказала:
— Похоже, что захватит. Но сейчас это не страшно, хлеб уже убран, а картофелю дождь не страшен.
Отец пробормотал что–то непонятное.
— Я пойду на конюшню, а ты проверь, все ли окна закрыты.
Через несколько минут отец Кристы вернулся и снова забегал по комнате. Постепенно беспокойство отца передалось и Кристе.
— Отец! — позвала она. — Что тебе? Подожди.
— Сядь, отец, а то ты мечешься, как не знаю кто. Что–нибудь случилось?
Гроза разразилась вовсю, пошел дождь. Отец Кристы время от времени выглядывал в окно, потом, посмотрев на часы, достал стакан. Выпил, потом еще.
— Я схожу в село, если меня спрашивать будут. — Сунув фонарик в карман, он вышел.
Криста слышала, как отец в коридоре надевал резиновые сапоги. Затем за ним захлопнулась калитка. Кристе хотелось сорваться с места, побежать за отцом, остановить его, предотвратить его от чего–то страшного, но она стояла как вкопанная на одном месте. Она ждала, что отец вернется и этот страшный сон рассеется.
Но это был не сон.
«Боже мой, он взял с собой пистолет! Что он будет с ним делать? Я должна знать, куда он пошел, что он будет делать». Она подошла к двери и чуть–чуть приоткрыла ее, но на улице не было ни души. Когда Криста вышла за калитку, чтобы посмотреть, куда же пошел отец, со двора выбежала собака и, как угорелая, помчалась к лесу, где в полкилометре проходила граница.
Вскоре Криста услыхала быстрые шаги отца. Вбежав в дом, она услышала, как отец загнал собаку во двор и запер калитку на запор. И снова наступила полная тишина. Криста устало закрыла глаза.
«Значит, он пошел к границе, взяв с собой оружие. Случилось именно то, о чем догадывалась».
Криста чувствовала себя виноватой в том, что не остановила отца. Вдруг ее охватило чувство, что только она может предотвратить преступление. Взяв свечку, она полезла на чердак. Пистолета там не было.
«Зачем он взял оружие? Хочет убежать на Запад? Не может быть. В кого он будет стрелять? Я должна
