не обижайте горный народец — ведь вы теперь породнились с ним через меня!» И ушла. Они жили с Королем долго и счастливо, но ведь он, Король, бессмертен, и вечно юн, а Анна состарилась и умерла. Много лет Горный Король горевал безутешно, но потом скорбь его утишилась, и он снова решил жениться. Пришли к нему на смотрины и гномихи, и гоблинки косоглазые, и даже огромные страшные троллихи, но Король не выбрал никого из своих подданных, потому что он хотел жениться только на девушке человеческой крови — так он любил Анну, и так понравилась ему человеческая жена. И с тех пор он раз в сто лет выбирает себе невесту из людских дочерей. Обычно он стережет у источника — вот так, как он подстерег нашу Тамил, — и говорит девушке ласковые слова, и предлагает ей стать его женой. Девушка вольна отказаться, он не будет мстить ни ей, ни ее родичам, но тогда снова посвататься он сможет только через сто лет…
— Значит, — прервала Прудис Аник, — он не унес, не похитил Тамил? Тамил ушла с ним по своей воле?
Прудис, покраснев лицом и полной шеей, почесала в затылке:
— Выходит, что так. Ну, может, Тамил пожалела его. Или она полюбила его с первого взгляда — он ведь очень красивый! Или он поднес ей драгоценности, по сравнению с которыми сокровища князя Горгия — что песок перед золотом. Откуда мне знать! Но уже за полночь, давай-ка спи, Аник, и не переживай за сестру — она будет счастлива с Горным Королем. Я так точно была бы счастлива, — сонно зевнув, добавила Прудис, — да почему-то посватался он не ко мне…
Прудис далеко перевалило за двадцать, и ей давно уже было пора замуж, но в землях князя, как и во всей горской стране, не хватало женихов. Долгая война в Загорье была тому причиною. Трудно усидеть дома молодому полному сил воину, когда его король воюет с недругом. Добрых два десятка лет по зову короля молодые люди покидали родные земли и отправлялись в дальнюю страну, чтобы сложить там головы. Возвращались немногие, израненные и постаревшие. Горские девушки увядали, старели, и мало было в горах маленьких детей.
Часть вторая. Возвращение
Княгиня болела тяжело и долго. Отец Константин дважды уже подносил ей святые дары, но время ее еще не пришло — в начале зимы, когда снег покрыл склоны гор, княгине стало немного лучше, она узнавала окружающих, говорила связно и разумно, только вот не хотела признавать, что старших детей ее нет уже в живых. Аник редко приходила к матери, пугаясь перемены, произошедшей с княгиней за время болезни — летом это была немолодая, но полная сил женщина, стройная, энергичная, и ни одного седого волоска не было в ее черных волосах. Теперь же на постели лежала седая старуха, изможденная, усохшая, страшная. Только огромные глаза ее, казалось, жили на сморщенном лице. Княгиня спрашивала Аник о ее детских делах, слушала ее невнимательно, прикрыв глаза, потом вдруг бросала взгляд на лицо девочки и говорила утомленно:
— Иди, иди, работай, дочери князя негоже проводить время в праздности. Пришли ко мне Тамил.
Аник пугалась и убегала. Старая Хильда строго-настрого запретила перечить княгине, и в такие минуты отвлекала больную каким-нибудь пустячным замечанием, на что княгиня сердилась и забывала, что звала старшую дочь.
Женщин в крепости было немного, и большинство их было занято работой в ковровой — Красная крепость на всю горскую страну славилась своими коврами. С исчезновением Тамил и болезнью княгини рук стало и вовсе не хватать, и работы у Аник прибавилось — девочка помогала Прудис на кухне, вместе со взрослыми девушками чесала шерсть, доила коз и сметала снег с каменных плит во дворе крепости.
К Рождеству княгиня поправилась. Ходить подолгу она не могла, и ее постоянно знобило, поэтому княгиня сидела с работой в кухне у очага. Теперь девочка много времени проводила с матерью, слушая ее наставления о том, что надлежит знать и уметь дочери князя, и старательно запоминала уроки.
Однажды — наверное, дня за два до Рождества — снегу навалило столько, что Аник никак не могла управиться с метлой, и пожилые дружинники с лопатами вышли разгребать сугробы и расчищать дорожки между постройками. Несколько мужчин пошли проложить дорогу к источнику, чтобы девушки могли принести воды для стряпни и питья. Один из них скоро вернулся и попросил позволения поговорить с княгиней — князь был в отлучке. Княгиня велела ему прийти в кухню — она не очень хорошо себя чувствовала — и потому Аник присутствовала при этом разговоре.
Дружинник рассказал, что у источника видел след босой ноги, похожий на человеческий, но много больше.
— И это не след каптара, у каптаров пальцы короткие и плотно сжаты, а здесь были длинные, врастопырку, — добавил он.
— Это горный тролль, — вмешалась Хильда. Старуха будто весь запас своих сил растратила во время болезни княгини, окончательно ослепла, и дремала целыми днями у кухонного очага, ни для какой работы уже не пригодная. — Тролль, да. Холод и голод выгнал его из его пещеры. Нужно дать ему еды, чтобы он не трогал скот и людей.
— Йети, дикий человек, — возразила княгиня, — в последний раз он появлялся здесь давным-давно, моя свекровь мне рассказывала. Но еды ему надо дать, он страдает от голода, раз так близко подошел к людям. Обычно он живет высоко в горах, там, где никогда не тает снег. Отнесете ему хлеба и яблок.
— Мяса, мяса, — заворчала Хильда, — тролль не станет есть хлеб!
— А йети не ест мяса, — в голосе княгини Аник услышала прежнюю властность. — Но при виде крови может обезуметь и напасть на селение. Его нельзя убивать — он наш земляк, он пришел вместе с нами с нашей родины, и их мало осталось в горах. Положишь вечером у источника лепешку и несколько яблок, Джоджо, и будешь делать это ежевечерне, пока следы будут появляться, а еда — исчезать.
— Тролль, тролль! — ворчала Хильда, когда Джоджо ушел, — старый тролль вылез из своей пещеры! Ему дадут хлеб вместо мяса, и он придет сюда — за мясом, да, за свежатиной, хотя он предпочитает падаль…
— Хильда! — строго сказала княгиня, — мы с тобой были сестрами все эти годы, и я благодарна тебе за многое. Но мы — разной крови, и твои сказки хороши для твоих гор, а здесь — горы моего народа, и тайны их известны моему народу, не твоему. Ты много знаешь, не спорю, я знаю гораздо меньше, чем ты — не спорь же со мной в том, что знаю я.
Аник, плохо пока что разбиравшаяся в том, кто какой крови, подождала, пока Хильда не задремлет, и пристала к матери с расспросами.
— Может быть, тебе и рано это знать, — ответила княгиня, поразмыслив, — а, может быть, и пора.
И княгиня рассказала Анне вот о чем.
— Прежде айки жили совсем в другом месте…
Тут Аник прервала княгиню вопросом:
— Айки?
Княгиня нахмурилась.
— Нас зовут горцами, это так, и мы сами себя так называем, но на самом деле наше имя — айки, и страна наша — Айкастан, а вовсе не Горская страна, как ее именует народ Межгорья. Хотя горцами мы были всегда — и тогда, и сейчас…
В том другом месте, в другой земле, тоже были горы, и айки жили в горах и в долинах среди гор, и было их множество — куда больше, чем теперь. У айков были свои цари, и были враги, от которых приходилось обороняться. Та земля была благословенной, в долинах зрели прекрасные плоды, говорили, что там такая плодородная почва, что даже сухая палка может дать побеги, если ее воткнуть в землю.
Но однажды случилось землетрясение, и рухнул великий храм в столице, незадолго до того
