пьяного донельзя, отнесли в одну из спален. Другие шаваб были осмотрительнее, пили меньше и уж совсем не порывались разговаривать.
Музыку сменило пение — пели мужчины, пел о славных делах предков певец, приглашенный на свадьбу князем, девушки пели старинные свадебные песни. Потом танцевали горские танцы, смеялись и шутили, говорили речи и тосты — целый день продолжался пир, и многие месяцы потом в горских селениях говорили о том, какую богатую свадьбу сыграл князь Варгиз для своей родственницы, и как разумно и хитро обвела вокруг пальца отца невесты княгиня.
Хейнц, проспавшись, вышел на двор крепости, когда пир уже закончился и молодых поехали провожать в Дозорную башню. В крепости остались женщины убирать со столов да несколько пожилых дружинников князя. Хильда ушла уже спать, а Аник попросила у матери позволения посмотреть на процессию. Всадники везли в руках факелы, ярко освещая дорогу и окрестности пляшущим пламенем, музыканты сопровождали молодых, на ходу наигрывая на своих инструментах, сигнальный колокол оглашал окрестные горы частым перезвоном.
— Ты обманула меня, княгиня, — хмуро сказал Хейнц, подойдя к матери Аник, стоявшей рядом с девочкой на крепостной стене. — Ты сказала, что свадьбу сыграем по нашему, шавабскому обычаю, и что будет так, как я хочу.
— Разве вчера не было свадьбы в твоем доме, Хейнц? — спросила княгиня, глядя на него сверху вниз. — Или вчера было что-то не так, как ты хотел?
— Я сказал, что моя дочь будет жить со мной!
— Твоя дочь жила в твоем доме до свадьбы, а теперь она переехала в дом мужа. Так положено у горцев, но так же поступают и у шаваб, разве нет?
— Он пастух, откуда у него дом? Он нищий!
— Он не нищий, он родственник князя, и ему в вечное владение дарована Дозорная гора. Его дети — твои внуки Хейнц! — сами будут князьями, а это большая честь, согласись, Хейнц, даже слишком большая для внуков безродного шаваб.
— Да я на эту свадьбу согласился, потому что мне нужен подручный в пивоварне! — заорал Хейнц, наступая на княгиню. — Вот, подумал я, лучше и не надо, нищий пастух, который будет счастлив куску хлеба с глотком пива…
— Да, и которому не надо платить жалование, так, Хейнц? — насмешливо продолжила за него княгиня. — Горцы не служат, Хейнц, даже когда умирают с голоду. Но пока у князя есть хоть зернышко в кладовых, ни один горец с голоду не умрет. Ты пытался оскорбить нас, Хейнц. Тебе это не удалось. Теперь я скажу тебе — ты, как отец невесты и родственницы князя, был принят с почетом, которого ты не заслуживаешь. Но свадьба кончилась, отныне ты не властен над своей дочерью, и мы не обязаны оказывать тебе уважение. Поэтому убирайся из крепости, и никогда более не переступай ее порога. Мы больше не будем так терпеливы.
Хейнц попятился. Княгиня, стоявшая на крепостной стене, озаренная колеблющимся пламени факела, выглядела грозно. Дружинники подошли и остановились поодаль, наблюдая. Хейнц развернулся и быстро пошел, почти побежал к повозке с шаваб, ожидавшей его за воротами.
— Мама, а почему ты не прогнала его сразу? — шепотом спросила Аник, — ведь утром, когда он приехал… — Аник не договорила, ей было тягостно вспоминать, как ее мать, гордая княгиня, кланялась в ответ на грубость этого человека.
— Он — отец невесты. Если бы мы его прогнали тогда, он бы пожаловался князю Горису, а в этот раз князь Горис, боюсь, встал бы на его сторону — это ведь против обычая. Твой отец поссорился бы с верховным князем, и ничего, кроме неприятностей, из этого не вышло бы. Красная крепость слаба нынче, у нее мало защитников, а шаваб на нашей земле слишком много. А то, что я ему поклонилась утром — я ведь была как бы матерью жениха. Обычай требует, чтобы мать жениха поклонилась отцу невесты в день свадьбы, тогда как отец невесты кланяется матери жениха в день сватовства.
— А он тебе разве кланялся?
Княгиня улыбнулась.
— Кланялся, — сказала она, — я ведь пообещала ему, что свадьба будет, как он хочет, и что князь Варгиз не только даст для Прудис приданое, но и позволит взять припасы у себя из кладовой. Хейнц и обрадовался, и на радостях не обговорил, где будут жить молодые, он считал, что у него, раз я согласилась, что его дочь будет жить с ним. И поклонился мне.
— Все равно, — сказала Аник упрямо, — он противный, и не надо было ему кланяться!
— Дочь князя, — строго произнесла княгиня, — запомни, «надо» и «хочу» — это два разных слова, и между ними лежит пропасть глубже нашего ущелья. Вот, смотри! — она протянула руку. Напротив Красной крепости, на другой стороне ущелья, стояла Дозорная башня. Вардан и Прудис уже въехали в ее ворота, и Аник могла хорошо бы разглядеть их, если бы сейчас был день. — Видишь, как близко, — продолжала мать, — ты сможешь каждый день видеть Прудис, но чтобы говорить с ней, тебе потребуется долго спускаться по склону нашей горы, а потом также долго подниматься по склону Дозорной горы. Так и эти два слова — «хочу» и «надо». Они рядом, но если ты вместо «надо» скажешь «хочу», ты попадешь не на ту гору, и очень много сил ты потратишь, чтобы добраться до нужного тебе места. Если это вообще будет возможно, потому что иногда наше «хочу» может завести нас так далеко, что и пути назад не будет. Я не хотела кланяться Хейнцу. И тебе придется в твоей жизни делать многое, чего тебе не захочется делать, но так будет надо.
— Но ведь Хильда, она не захотела говорить с Хейнцем, и кланяться ему она тоже бы не стала!
— Пожалуй, что и не стала бы, — задумчиво сказала княгиня, — и Прудис не вышла бы замуж за Вардана… Или князь поссорился бы с шаваб, живущими на нашей земле, и с верховным князем… Хильда может позволить себе хотеть или не хотеть, дочь моя, Хильда — просто старая женщина. Иногда мне хотелось бы… — она не договорила, поглядела еще раз на Дозорную крепость и отправила Аник спать — было уже за полночь.
Часть четвертая. Хозяйка крепости
Свадьба Прудис была последним радостным событием в жизни княгини. Через несколько недель она слегла, и больше уже не встала. В свободное от уроков время — этой осенью отец Константин начал давать Аник уроки грамоты — девочка сидела с матерью, наставлявшей ее в том, что положено знать дочери князя.
Дочери князя было положено знать и уметь очень много.
Готовить пищу — обычную и праздничную; прясть, ткать, шить, вязать, вышивать. Знать, как плетутся ковры, уметь красить ткань и кожу в черный и белый, в красный и синий цвет. Уметь зарезать цыпленка, подстрелить из лука косулю и освежевать ее, отличить больную овцу от здоровой, остричь барана, подоить корову. Быть в состоянии вылечить простуду и перевязать рану, знать, как заставить блестеть медные украшения на оружии и чем чистить серебро, как подрезать ветки яблонь, как сажать овощи и сеять пшеницу. Конечно же, дочь князя должна писать и читать, знать историю своего рода и своей страны, уметь петь, танцевать, вести беседу простой речью и высоким слогом, играть в шахматы и нарды. Еще дочери князя подобает хорошо держаться в седле. Вести учет всему, что хранится в кладовых, а также уметь считать деньги, как горские, так и монеты Межгорья и Бахристана. Суметь сварить пиво, сплести ременные сандалии, изготовить из воска свечу, почистить лошадь…
Иногда Аник казалось, что перечень этот бесконечен, и что дочь князя должна знать и уметь все.
— Нет, дочка, — говорила княгиня, — тебе просто надо быть хозяйкой в доме и княжестве, а когда мужчины сражаются на войне, тебе надлежит заменить и хозяина. Главное, конечно, это пища и одежда, но кто накормит твоих детей, если не будет рядом охотника, чтобы подстрелить зайца, или мельника, чтобы
