— Мы теперь больше, чем сестры. Твоя кровь пробежала уже по каждой моей жилочке — я ее чувствую. И всегда буду чувствовать. Ты всегда будешь со мной, а я с тобой. Оказывается, в этом обычае много больше смысла, чем в прочих.
Девушек прервали.
Бесшумно открылась дверь. Немолодая незнакомая белица с постным, как будто у вяленой рыбы, лицом, принесла еду для Уты и пригласила Аник к обеду.
За столом почти никого не было: княжна Русудан и две молоденькие княжны из дома Атанаса, Кето и Мина. Остальные воспитанницы, по-видимому, обедали вместе с княжной Тамарой в ее покоях. Толстушка Русудан выглядела весьма довольной — она всегда любила покушать, и ожидала, что с отсутствием столь многих за обедом ее порция увеличится. Белиц, и самой матери Проклеи в трапезной тоже не было.
— А где сестры? — спросила Аник, усаживаясь.
— Их принимает княгиня Джана, — сказала Русудан, облизывая пальцы. — А подруг Тамары пригласила к себе княжна Астмик. Вай, такая курочка вкусная — попробуй, Аник! Они здесь откармливают птицу пшеницей, вымоченной в вине, и мясо получается такое нежное!.. Когда я выйду замуж, я тоже буду так птицу откармливать… Жалко, что я уже просватана, — добавила Русудан, накладывая на свою тарелку еще несколько кусков курицы — так что для Аник и молоденьких княжон остались только несколько неаппетитных кусочков шейки и спинки, — такие здесь джигиты, вай-вай! — она, жмурясь то ли от воспоминания о джигитах, то ли от вкуса еды, впилась зубами в куриную ножку. — Я сейчас в саду познакомилась. И все — князья, и все — холостые. Зачем ты так быстро ушла из сада, Аник? Побыла бы еще немного — и жениха бы себе нашла, отцу твоему не надо было бы беспокоиться… Ты ведь невеста богатая, за тобой крепость в приданое пойдет. Тебе не нужно искать сына-наследника, и младший сын сгодится… А князь Симон — такой душка! — Русудан причмокнула сальными жирными губами. — Молодой, и красавец, и самому князю Горису родня… А почему ты ничего не ешь, Аник?
— Я не голодная, — сказала Аник, отломила кусок хлеба и налила себе воды в высокий серебряный кубок. Кето и Мина обгладывали какие-то косточки. Русудан огляделась по сторонам и подвинула к себе поближе блюдо с тушеной свининой.
— Ты слишком мало ешь, — рассудительно произнесла она. — Поэтому ты такая худая и бледная. А мужчины любят пухленьких — таких как я. Вай, ну почему отец так поспешил меня просватать?
— А за кого тебя просватали? — спросила Аник, наблюдая за Русудан с каким-то брезгливым любопытством.
— За Горгия.
— За какого Горгия? — Аник знала только одного Горгия из дома Горгиев, бывшего жениха ее пропавшей сестры. Но тот Горгий, насколько ей было известно, давно женился. Однако именно его имела в виду толстая Русудан.
— Горгий из дома Горгиев, наследник крепости Серых Скал. А он старый, и вдовец к тому же. Зато Горгии богатые — побогаче даже и моего отца. Ва, но у него трое детей!.. Я так плакала, когда узнала…
Князь Горгий! Аник вспомнила свою прошлогоднюю встречу с бывшим женихом сестры. Он не очень ей понравился, к тому же показался грубым и не очень хорошо воспитанным. Помнила она и самую первую встречу с князем Горгием, и как он посватался к ней, к Аник, и как отец отказал ему, отговариваясь молодыми летами невесты. Теперь вот Горгий женится на княжне Русудан, а Русудан даже младше ее, Аник! Не то, чтобы Аник завидовала толстушке, или хотела бы замуж за князя Горгия, но новость почему-то была неприятна. Как будто у Аник отняли что-то, принадлежавшее лично ей.
Русудан меж тем продолжала болтать:
— И он такой важный — знает же, что я, его невеста, здесь, и даже и не пытается со мной встретиться! В сад не вышел, вестей о себе не подает. Даже и обидно, право слово!
— Он блюдет старый обычай, — сказала Аник. — Знаешь же, что после сговора жених и невеста не имеют права встречаться до самой свадьбы.
— Ва! — сказала Русудан и сыто рыгнула. — Сговор был заочный, между родителями. Он в походе был в это время. С королем Марком. Так что он меня и не видел никогда. Мог бы и нарушить обычай. А то вдруг я ему не понравлюсь! — Русудан захихикала, считая свои слова шуткой. Она была уверена в своей неотразимости.
Обед был окончен. Служанки подали воду для омовения рук. Аник попросила отнести к ней в комнату кувшин шербета и фрукты.
— Матушка запретила мне выходить, — пояснила она появившейся невесть откуда белице с лицом сушеной рыбы, нахмурившей брови в ответ на ее просьбу. По-видимому, мать Проклея приставила ее специально, чтобы проследить за поведением строптивой племянницы.
— Но тебе позволено бывать в этой комнате, — сказала белица. — Можешь сидеть здесь, только в сад не выходи.
Аник скривилась. Она была сыта по горло болтовней Русудан.
— Нет, я вернусь к себе, — сказала она. — Спасибо, сестра.
Белица прочитала молитву, и отпустила наконец девушек. Аник побежала к себе, надеясь, что еще застанет Уту, и опасаясь, что подруга уже ушла.
Дверь была заперта.
Аник подергала ручку, постучала.
— Кто это? — раздался голос из-за двери.
Ута!
— Это я, Аник. Впусти меня!
— Не могу! Меня заперли! — Ута казалась разгневанной.
Аник растерянно оглядела дверь. Она никак не могла понять, как ее подругу могли запереть, если на двери снаружи не было ни засова, ни щеколды.
Ответ явился вместе с постнолицей белицей. И с большим ключом в ее руках.
— Мать-настоятельница велела, — хмуро пояснила белица, вставляя ключ в дырку, проделанную под ручкой двери — а Аник еще гадала, для чего эта дырка! Ключ со скрежетом повернулся. — Мать- настоятельница доверяет слову дочери Варгиза, но у шаваб нет чести.
— У шаваб столько же чести, сколько у горцев, ни больше ни меньше! — гневно заявила Аник.
Белица скривилась, будто хлебнула по ошибке уксусу.
— И ты скажешь, что она не собиралась только что сбежать? И искать этого межгорского витязя? Лгать грешно, девица!
— Ты отдаешь себе отчет в том, с кем ты разговариваешь? Я — дочь Варгиза, князя Красной крепости, наш дом существует от начала времен!..
— Перед ликом Господа все едины — князья и последний из пастухов, — скучным голосом ответила белица. — Я служу Тому, кто отменил все различия между людьми. Твоя же гордыня — греховна. Смирись.
— Подслушивать — тоже грех! — заявила Аник, и, гордо вздернув подбородок, прошествовала мимо белицы в комнату, громко хлопнув за собой дверью.
— Ты понимаешь, что это значит? — прошептала она подруге, выглянув за дверь и убедившись, что их не подслушивают: белица с книгой в руке устроилась на широкой скамье напротив двери. — Мы теперь не можем выйти! Иначе тетушка решит, что у меня нет чести! Или у тебя!
— Не можем — так не можем, — рассудительно сказал Ута. — Подождем до завтра, может быть, все образуется.
Когда воспитанницы, приглашенные княжной Астмик, вернулись в свои комнаты, белица с постным лицом (она представилась сестрой Гликерией) собрала девушек и повела их в баню. Уте было разрешено сопровождать Аник.
Девушки, побывавшие во внутренних покоях, шумно восхищались обновками княжны Тамары, утонченными манерами княжны Астмик, обильным столом и вкусными напитками, поданными к обеду. А также красотой и обаянием присутствовавших на обеде младших князей из дома Гориса: второго сына
