Стихотворения и поэмы

да будет на пути твоем просторно,
и рассыпай из пригоршней, как зерна,
над полем жизни — голоса весны.
Пусть песней станут канты пашен вечных,
пассажи рек и трель дождей беспечных.
Пусть в кантилену входят облака,
земля, моря, народы и века.
Душою воспари — какая красота!
Струя из недр земли — прозрачна и чиста.
Запева взмах — на ширину долины.
То регентских ладоней взлет орлиный.
То Леонтович, регент и колдун,
заставил петь криницы переярка.
Из песен, и лучей, и поднебесных струн
встает его сверкающая арка.
Уперлись в горизонт столбы ее,
свет отделив от темноты и смерти.
Смотри, столбы сверкающие эти —
вход в музыку. Ворота в бытие.
Под благовестом радуги высокой
стоит он, сероокий человек.
Стоит один, но он не одинокий.
Его трофеи — песнь и жизнь вовек!

Перевод И. Шкляревского

2 НОЧЬ НА ИВАНА КУПАЛА

Прослушав симфонию Л. Грабовского

Ночь ужасов лесных и колдовства.
Купалы ночь. Знамение и диво…
На трухлом дубе ухает сова.
Собачья свадьба воет похотливо.
Грызутся ведьмы и визжат в кустах.
От сладострастья всхлипывают жабы.
Там плывуны, колдобины, ухабы.
Поход свечей — подмигивает страх.
Топор блестит. Повсюду вопль и топот.
Схвати! Взмахни! И упадет Ивась.
Гопак и хохот. Вздрагивают топи.
От лихорадки бездна затряслась.
В гнилушках пень, как тот мертвец, синеет.
Скакнет и, вскрикнув, канет Басаврюк.
От страха он рычит и сатанеет,
Но к тайне клада не протянет рук.
Тряси шиповник, рви его с корнями,
Шуми, шалей и прячься за кусты.
Хватай сундук с железными углами,
Тащи его из топкой темноты.
Сундук откроешь — в ужас бросят звуки.
Тогда злословья ты увидишь дно,
И в папоротник поползут гадюки.
Но им звезду ужалить не дано.
Фантомным светом папоротник светит.
Горит цветок, и нет страшней огня.
Какою метой он тебя отметит?
Вглядись в него, не спрашивай меня.
Клонюсь к нему. И слушаю из ночи
И вопли флейт, и трепетанье струн.
И долго чары снять с меня не хочет
Купальской ночи сумрачный колдун.
Пусть рассветает. Утреннее lento[70]
Услышу я, и все кошмары прочь.
О мудрая замшелая легенда,
Наивная языческая ночь…

Перевод И. Шкляревского

3 БРАЗИЛИАНА ВИЛА-ЛОБОСА [71]

Как марево юга, как даль без предела,
Завеса тумана вдали поредела,
И с первых же звуков и тактов прелюда
Раскрылись щедроты творимого чуда,
Печали и сны чужедальнего люда,
Его сновиденья, легенды, химеры,—
И с легкостью встал, словно дым из погашенных огнищ
                                                                                    таперы,[72]
Растревоженный и волокнистый, как дымок
                                                                  пепельно-серый,
Долгий звук, гордый клич и стенанье пожухлых саванн.
Кто же он, тот глашатай, пришелец, бродяга неузнанной
                                                                                         эры,
Мятежник саванны, безмолвия страшного пан?