Стихотворения и поэмы

Рабы, шуты, князья и короли;
И вот зиял собор,
как сладостная рана
Распятой и замученной земли.
И, падая,
карабкались под своды
Тела без рук и руки с телом врозь;
И рты, разорванные вкось,
В гранитной быстрине вопили про невзгоды.
И хищною стрелой, гудя, взлетал в просторы,
Как рук несытых островерхий сноп,
Разнузданный корабль собора
Средь вдохновенных, фанатичных снов.

Неслись года, кружась, как смерчи вихревые,
Но не сгасали и сияли вновь
Глухие отблески готических костров
На яростных мечах и косах Жакерии;
И высился собор — защитник и завистник,
Толпы губитель и толпы патрон,
И расцветал готический трилистник,
Как крест, как песнь, как пламень и как сон.

2 ВРАТА

В игре недоброй,
                      в жажде небывалой,
Тряся веригами прикрас,
Морщиной тяжкою встал мускул напоказ,
Обняв края
                   бездонного провала.
Вознес,
            как полный хмеля кубок,
Врата большие в небосвод,
Врата земных и суетных забот,
Как круглый перстень на деснице грубой.
И дар строителя,
                        чей дух
                                  неистов,
Снопы волшебных трав рассыпал на камнях,
Как перси дев,
                      горячих и нечистых,
Возникших в распаленных снах,—
Так щедро бросил вызревший росток,
Как милую на ложе ночью каждой,
Что знает бурный пот,
                                зачатья грузный сок,
И сытый сон,
                     и на рассвете жажду.
В ростке — цветок,
                            в ростке — цветок, что око
Разбуженного самкою самца
Тех прошлых лет, когда в сердца
Вливалась страсть игривого барокко,
Что из прадавнего явилась лабиринта
И породнила наяву
Ворот украинских листву
С широкими акантами [32] Коринфа.
И тот акант — не лавр
                                      на голове владыки,
И этих щедрых врат никто не раскрывал,
Чтоб пленных волочить,
под трубы и кимвал,—
Сюда не вел победы путь великий.
Здесь высятся врата, чей жребий был
                                                         бездольней
В глухих веках.
                      Затянутый в скарлат,
Тогда взносил свои златые колокольни,
Как бунчуков ряды,
                              кичливый гетманат.
Тогда, как трепетный венец,
По степным путям нелепо
Расставил строй церквей Мазепа —
Поэт,
          и гетман,
                               и купец.
Тогда, разбит в игре неравной,
Приучен был скакать назад
Мазепин белый конь,
                              Пегас его бесславный,
Бесхвостый Буцефал
                                  грядущих гетманят.
Прочь этого коня,
                           гоните беспощадней!
Как ржавое копье,
                           тень звонниц — пополам!
И вот под сводами —
                                   молчать колоколам,—
Ведь сердце наше их сердец громадней!