белому халату.
— Меня удивляет ваше легкомыслие, господа, — проскрипел второй советник. Голос у него был соответствовал внешности — нездоровый, задыхающийся.
— Почему? — ласково осведомился магистр.
— Это совершенно необходимо, причем не столько для нас, представителей системы управления, сколько для простонародья. Внешне мы не имеем права сильно отличаться от них. Иначе это вызовет сильнейшее раздражение простолюдинов, и трудно предсказать его последствия.
— Пусть ненавидят, лишь бы боялись, — полыхнул глазами первый советник. — Меня не пугает возмущение так называемого народа.
— Вы настолько уверены в прочности своего положения? Только чувствуя за спиной большую силу, можно позволить себе говорить так, — заметил второй советник. — Я предпочитаю опираться на внутренние императивы, а не на средства подавления и оружие. Во всех правилах и установлениях, пусть даже самых бессмысленных, заложена глубокая суть. Нам необходимо, чтобы каждый простолюдин ощущал наличие этой сути, знал, что за ней следят непрестанно, неусыпно и непреклонно. Что малейшее несогласие с нею будет неотвратимо и жестоко караться. Следя за этим, мы первые подаем пример соблюдения кодексов. Мы должны приучить народ делать вещи, единственный смысл которых заключается в их полнейшей бессмысленности. Вот тогда простолюдин наш, мы можем делать с ним все, что захотим. И все то, что мы делаем на глазах у него, даже самые бессмысленные поступки, есть признак одежды на голом короле. Необходимо заставить простолюдина восхищаться пышностью одеяния короля.
Мэр растерянно похлопал глазами и промолчал.
— Пуля сильнее слова, — поморщился первый советник.
— Не думаю, — возразил магистр.
— Вы правы, хотя и держитесь особой точки зрения на эффективность различных способов убеждения, — поддержал его второй советник. — Но в любом случае я полагаюсь на ваших лаборантов, а не на стражников господина первого советника.
— Еще бы, — усмехнулся первый советник. — Они так ловко орудуют пистолетами… Куда там моим увальням.
— Как идут ваши работы? — спросил второй советник у магистра. — Ведь вы не зря притащили сюда этот экспонат. Вы никогда ничего не делаете просто так. Хотите похвастать новыми достижениями?
— Не совсем.
— Повиниться в ошибках? — съехидничал первый советник.
— Тоже нет. О ней немного позже, пока о более насущных делах. Завершается работа над программой «Город». Обработка населения проводится все более форсированными темпами. Мы наконец добились перевода страха перед природой на уровень генетического кода и вскоре сделаем заключительный рывок.
— Разделяй и властвуй, — хохотнул второй советник. — Тогда горожане ни за что не столкуются с лесовиками.
— Совершенно верно. Агорафобия и клаустрофобия исключают друг друга. Но мне нужна более эффективная помощь первого советника. Постоянная, ежедневная, настойчивая, целеустремленная обработка должна помочь закрепить сформированный образ врага. Ваши глашатаи слишком ленивы.
— Хорошо, — кивнул первый советник. — Мы учтем это.
Мэр сделал умное лицо.
— Правильно. Накажите их.
— Теперь об изменившейся ситуации, — не обращая на него ни малейшего внимания, продолжал магистр. — Ракета должна быть в наших руках любой ценой. Это совершенно очевидно. Вопрос лишь в том, с какими целями мы будем ее использовать.
— Уничтожить наследие черных времен, — брякнул мэр. — Незыблемость! Порядок! Установление!
— Да, конечно, — утешил его первый советник. — Стоит ли использовать ее для нашей эвакуации?
— Наше положение так плохо? — невинно спросил магистр.
— Не цепляйтесь к словам!
— Конечно, уровень жизни у них сейчас намного выше, чем здесь, — вздохнул второй советник.
— Но будете ли вы там советником магистрата? — ядовито осведомился первый советник.
— Скорее музейным экспонатом, — уныло ответил магистр. — Или пациентом сумасшедшего дома.
Второй советник скривился.
— Это даже не вопрос для обсуждения. А будем ли мы пытаться установить связь?
— Нет! — выкрикнул первый советник. — Это приведет к тем же результатам.
— Значит, средство устрашения, — подвел итоги магистр. — Угроза, которая действует тем, что существует.
— Вы говорите так, словно ракета уже у вас в руках, — вздохнул второй советник.
— Техника — это ваша епархия, — парировал магистр.
— Сейчас ею командует тот полоумный мальчишка, — при этих словах первого советника передернуло. — И не обрушит ли он эту угрозу на наши головы?
— Он не мог овладеть всеми механизмами ракеты за такой короткий срок, — уверенно возразил второй советник.
— Если бы не кое-чьи старания, — первый советник кивнул в сторону магистра, — я разделил бы вашу уверенность.
— Люди — это мое, — туманно ответил тот.
— Вы обещаете? — недоверчиво прищурился второй советник.
— Я недаром так берег их психику. Вместе с профессиональными навыками должны были проснуться и некоторые нравственные запреты.
— Это вы хотите проверить экспериментальным путем? — не унимался первый советник.
— Вы гарантируете? — в упор спросил второй советник.
— Своей головой, — твердо ответил магистр.
— Абсолютно правильно, — согласился мэр.
— Но ведь под влиянием Неправильного Мира эти запреты могли ослабнуть, — предположил первый советник.
— Еще неизвестно, кто на кого сильнее влияет, — пожал плечами магистр.
— И что из этого следует? — спросил первый советник.
— То, что системой самых простых мер, скажем, наличием заложника, его можно заставить делать все, чего мы захотим.
— Но я предпочту подкрепить ваши действия своими доводами, — добавил второй советник.
— Так будет лучше, — кивнул магистр. — Дублирование не помешает.
— С этим вопросом мы закончили, — сказал первый советник. — Теперь, кажется, остается выяснить только одно. Зачем вы приволокли сюда девчонку?
— Запомните ее получше, — магистр широким жестом указал на Леа. — Это наша козырная карта, наша отмычка. Мальчишка владеет ракетой. Тем лучше! После глубокого цереброзондирования я выяснил, что она тоже сохранила кое-какую память о ракете. Парень нам не так уж и необходим. Лишь бы он впустил девчонку туда, а потом… Она поможет нам и добраться до ракеты, и овладеть ею.
— Но вы только что говорили… — начал было первый советник.
— Иногда я могу заставить человека сделать то, чего он даже в мыслях не имел. Но я не злоупотребляю своими возможностями.
Первый советник пристально посмотрел на магистра и промолчал.
Магистр вдруг достал из кармана халата хрустальный шарик, пронзительно засверкавший таинственным светом, и поднес его к глазам Леа. Она хотела было зажмуриться, потому что лучи кололи глаза, словно раскаленные иглы, но не сумела, веки не повиновались. У хрустального шарика внезапно выросло множество извивающихся щупалец, они охватили голову Леа и, причиняя нестерпимую боль,
