должно было образоваться несколько круглых площадей, пересеченных прямыми и широкими улицами, связанными между собой бесконечными колоннадами. На большом архитектурно оформленном дворе Баженов хотел расположить кремлевские соборы и колокольню Ивана Великого. Этот двор должен был замыкаться с одной стороны мощной декоративной стеной с колоннадой, высотой в 37 метров и толщиной в 8 метров. Между колоннами — ложи, по цоколю — трибуны для зрителей. Такое оформление создавало иллюзию зданий, расположенных по улице, и, гармонируя по стилю с художественным оформлением дворца, превращало Кремль в единственный в мире по красоте и монументальности архитектурный ансамбль.
Исходным началом всей композиции дворца являлось старое здание Петровского арсенала. К нему пристраивался корпус в форме трапеции для присутственных мест. Все строения объединялись главным корпусом, обращенным на юг к Москва-реке и расположенным на возвышенной части Кремлевского холма.
Главный корпус дворца — самая величественная часть комплекса. За этим корпусом только чуть вздымалась верхушка колокольни Ивана Великого.
Внешний фасад четырехэтажного главного корпуса (каждый этаж равен трем-четырем обыкновенным) имел, по проекту, сложное членение. Два нижних этажа объединялись сплошной горизонтальной рустовкой и карнизом, отделявшим два верхних этажа. Первые два этажа служили постаментом для двух верхних, объединенных, благодаря своему декоративному убранству и проходящим через оба этажа колоннам, в одно целое. В центре фасада — огромный выступ. Четырнадцать больших ионических канелированных колонн поддерживают антаблемент с плоским аттиком, украшенным скульптурой. По обе стороны центрального выступа шло по десяти колонн, за которыми в ритмическом порядке следовали двухколонные выступы. Затем выдвигались шестиколонные портики и, наконец, на краях корпуса шли новые выступы с двойными колоннами, богато декорированные лепкой, кариатидами, поддерживавшими карнизы окон. В нишах стены размещались вазы… Весь фасад центрального корпуса являлся, таким образом, как бы богатейшей и красивейшей архитектурной декорацией. Внутренний, выходящий во двор, фасад главного корпуса имел почти такое же, несколько упрощенное архитектурное оформление.
Блестящей архитектурной победой являлась циркумференция — грандиознейший полуциркуль с высоким четырехступенчатым цоколем, с лесом огромных мраморных, устремлеуных к небу, колонн. Величественный вид этой циркумференции не должен был уступать афинскому Олимпиейону, крупнейшему из всех древних греческих храмов…
Там, где циркумференция соединялась с главным корпусом, архитектор создавал богато декорированный подъезд с тремя эффектными арками, доходящими до второго этажа, и колоннами, обрамляющими широкий вход. Летящие «виктории» (изображения богини Победы) заполняли свободное пространство под арками, мраморные венки украшали плоскость стен.
С другого конца циркумференция полукруглым фасадом соединялась с театром. Театр имел особый парадный вход со двора — щирокие пересекающиеся лестницы, сбегающие в сложном и красивом переплетении. Стены театра густо, уставлены ионическими колоннами, а центр архитектор подчеркивал порталом.
Таким же блеском художественной фантазии отмечено и оформление интерьера. Центральный зал дворца, в котором легко мог поместиться пятиэтажный дом, имел 65 метров длины, 45 — ширины и 20 — высоты (до карниза). Каждый из четырех углов зала занят мощной колоннадой, состоящей из девяти колони коринфского ордеpa из финляндского розового гранита. Стены центрального зала Баженов предполагал отделать венецианским мрамором. Между окнами расположены в два ряда скульптурные картуши на исторические темы. Над верхними окнами — портретные медальоны, поддерживаемые амурами; Мраморный карниз опоясывает весь зал, в тимпане карниза — гирлянды и герб из мрамора…
Вестибюль дворца по проекту представлял беседку из двенадцати розового мрамора колонн, окруженных еще внешним поясом колонн. В вестибюле со всех сторон сходятся мраморные лестницы, соединяющиеся с главным входом во двор. Вестибюль украшен скульптурами, гирляндами с летящими «викториями», стены покрыты мозаикой и фресками….
Искусством изготовления деревянных резных моделей до Баженова в России владел лишь Растрелли. Изготовлению моделей Баженов обучился в Париже у де Вальи. К работе над моделью он привлек знаменитого немецкого резчика Андрея Витмана, много работавшего для Растрелли по украшению Анненгофского дворца и деревянного Головинского. Модель изготовлялась под руководством самого Баженова. Ее внутренние детали — карнизы, капители колонн, лепные украшения — были сделаны из свинца и воска. Стоила модель около 50 тысяч рублей золотом. Размеры ее таковы, что во внутренние дворы модели могли войти несколько человек и свободно обойти ее вдоль внутреннего фасада. В своих пропорциях она математически точно соответствовала размерам будущего дворца.
«Модель Кремля является как бы завершением тех архитектурных стремлений к величию гражданских построек, к которому стремились строители Версаля, колоннады Лувра и дворцового фасада Пале-Рояль» (Курбатов).
Иностранцы, видевшие модель баженовского дворца, поражались грандиозностью замысла. Профессор Кембриджского университета Эдуард Кларк заявил, что дворец превосходит своей грандиозностью храм Соломона, пропилеи Амазиса, виллу Адриана и форум Траяна…
Авторы книги «Путешествие двух французов» признали, что это первый в Европе дворец, превосходящий самые роскошные сооружения азиатских владык.
Екатерина II, показавшая модель Большого Кремлевского дворца иностранным дипломатам, достигла своей цели. При европейских дворах заговорили о московском дворце как о грандиознейшем замысле в истории.
Имя автора проекта почти не упоминалось. Иногда в беседе или письме царица вскользь называла Баженова «мой архитектор»…
Скептически отнеслась к проекту немецкая печать, завидовавшая внешнеполитическим успехам русской дипломатии: «Екатерине надо было выдумать что-нибудь подобное для Европы, чтобы доказать мнимое равнодушие свое в трудных политических делах тогдашних».
Читая эти отклики, Екатерина загадочно улыбалась…
Баженов продолжал совершенствовать отдельные детали своей модели, стремясь достигнуть предельной законченности каждого фрагмента.
Внезапно работы прекратились. Москву посетила страшная гостья — чума.
Власти растерялись. В старой столице обнаружился катастрофический недостаток врачей, лекарств. Помогали чуме распространяться грязь и скученность населения.
В монастырях были устроены больницы, улицы перегорожены рогатками, жителей не выпускали из зачумленных районов, на дворах жгли навоз и можжевельник, считая их предохраняющим от чумы средством. Уныло звонили колокола, в народе шныряли оборванные попы и зазывали в церкви, где здоровые немедленно заражались от уже зачумленных… На переполненные городские кладбища непрерывно тянулись подводы с трупами. Покойников не успевали хоронить, и они валялись вдоль дорог… Одичавшие псы и кошки бродили по дворам и жирели от мертвечины.
Чаша народного гнева переполнилась…
Волнения охватили народ. Поджигали фабрики, где вследствие грязи особенно свирепствовала чума. Попутно жгли и помещичьи дома. В Донском монастыре убили архиепископа Амвросия.
Огромные толпы двинулись на Красную площадь и заполнили ее всю от храма Василия Блаженного до Никольской улицы. Генерал Еропкин тщетно пытался уговорить толпу разойтись.
Толпа напирала, смяла стражу и через Спасские ворота прорвалась в Кремль. По народу дали залп из пушек в упор. Картечь проложила ряды, но толпа сомкнулась и, заглушая крики раненых, устремилась вперед.
Баженов находился один в модельном доме — команда была по случаю чумы распущена — и с ужасом смотрел в окно на разбушевавшуюся народную стихию. Он видел, как толпа наступала на дворцы, опрокидывая стражу. Среди бунтовщиков Баженов заметил и солдат гвардии, несших караульную службу в Кремле. Он ждал, что вот-вот толпа ворвется в модельный дом, и самое дорогое и прекрасное в его жизни
