И снова Алессо не удивился, более того, моне Гальде померещилось, что на его лице отразилось «чего-то подобного я и ждал».
— Тогда я хотел бы видеть ее тело. Или, — на сей раз он смотрел прямо на Бернардина, — такой возможности тоже нет?
— Это правда. Девица Савика внезапно скончалась… а у нас негде похоронить тело… к тому же это был несчастный случай…
— Вот как? Нет трупа — нет доказательств, что имело место убийство.
— У вас есть мое слово! — Мона Гальда была рассержена, не понимая, куда клонит Алессо. — Или оно стоит ниже слова слуги?
— Перед законом все граждане Димна равны. Это касается также хозяйки дома. Проводите меня к ней.
— Но…
— Если она больна и не отвечает за свои действия, я должен засвидетельствовать это. Идите в дом. Можете предупредить свою госпожу, пока я выслушаю от дамы Токсилла, что произошло с ее служанкой, а также старшей дочерью. Извините, мона Гальда, если я был невежлив, но таков мой долг.
О нет, сейчас мона Гальда не сердилась. Наконец-то появился человек, которому она может с чистой совестью — и даже по велению гражданской ответственности — излить все треволнения последних дней. Ее не удивило, что Алессо знает о происшествии с Биной — о чем еще могла сообщить Савика?
Они наконец прошли в дом. Если Алессо испытал какие-то чувства при виде того, что являл собой особняк Адранов, то, как обычно, придержал их при себе. Пока Бернардин в сопровождении пары гвардейцев удалился к хозяйке, остальные заняли первую попавшуюся пустую комнату. Гальда выдворила детей вместе с Хабреном — правда, она сомневалась, что близнецы уйдут далеко. После чего приступила к рассказу. Ей было неловко — не оттого, что она беседует с дознавателем, нет, через это ей уже приходилось пройти, но оттого, что повествование ее чем дальше, тем больше напоминает безумный бред.
— Вы можете счесть меня сумасшедшей, — завершила она, — но я рассказала то, что видела.
— Отчего же сумасшедшей? Вопрос в том, что именно вы видели. Кто может подтвердить ваши слова?
— Боюсь, что только мои домашние. Здешние слуги не стоят доверия, а дама Адран… не могу утверждать точно, но у меня есть подозрения, что рассудок ее и впрямь помутился.
— А сумасшедшие бывают опасны. Вы полагаете, что за всем произошедшим стоит она?
— Не знаю… происшествие с Биной было подстроено, но я не возьму в толк, как это сделано. Что касается убийства Савики, то ни у одной женщины не хватит на это сил.
— Стало быть, у нее были сообщники среди слуг. Кто, по-вашему?
— Да кто угодно! Я не видела Савику с того момента, как она уплыла в город. Хабрен уверяет, что она благополучно вернулась, но до того, как мы нашли тело, прошли почти сутки… Все четверо имели возможность подстроить этот несчастный случай… только я не понимаю зачем?
— А вот об этом мы спросим у дамы Адран. Уверяю вас, всему найдется объяснение, нужно лишь знать, где искать. А с дочерью вашей я побеседую позже.
— Но под моим надзором!
— Разумеется, разумеется.
На пороге появился растерянный Бернардин:
— Госпожа согласна вас принять.
Алессо встал.
— Мона Гальда, я прошу вас присутствовать при нашей беседе. Ради соблюдения приличий.
Она согласилась, хотя понимала, что приличия волнуют Алессо в последнюю очередь.
Лаубода приняла их в той же комнате, куда к ней приходила Гальда, но теперь кто-то отдернул портьеры от окон. Даже тусклого света туманного дня было достаточно, чтоб заметить — дама Адран изменилась, и не в лучшую сторону. Она еще больше похудела, черты лица заострились. Платье сидело на ней кое-как, словно ее одевали спящей или бесчувственной, волосы торчали во все стороны.
Она действительно больна, храните меня Семеро! А слуги потакали капризам своей безумной хозяйки. Бину чем-то опоили, Савику пытали огнем и повесили на окне… бежать, бежать отсюда!
— Госпожа, — сухо сказал Алессо, — я вынужден спросить вас об имевших место в вашем особняке странных событиях.
— Я, право, ничего не знаю… меня там не было.
— В саду, вы разумеете?
— Да, в саду… а должна быть… — Она сглотнула. — Я была в мастерской… Снадобья…
— Это было после несчастья с Биной, — пояснила мона Гальда. — Она приготовила лекарства.
— Лекарства… снадобья. И они помогли вашей дочери?
— Вообще-то помогли… — Она осеклась, догадываясь, о чем может сказать Алессо. Обычно власти сквозь пальцы смотрят на такие увлечения достойных дам, но при случае могут инкриминировать преступное зельеварение. Особенно если зелье помогает.
Но Алессо спросил о другом.
— Она стала лучше спать?
— Да… и я тоже… — Он что, намекает, будто их с Биной опоили? А ведь это очень похоже на правду…
— Госпожа Адран, я уполномочен произвести обыск в вашем доме на предмет свидетельств противозаконных и противных богам занятий. В первую очередь я должен осмотреть библиотеку и лабораторию. Идемте.
Лаубода явно плохо соображала, что ей говорят. Она подчинилась, когда Алессо помог ей встать и повел, плотно придерживая за локоть, не пыталась вырваться. Гальда последовал за ними, поскольку ей никто не велел обратного. Они двинулись в сторону заколоченного крыла, причем Алессо, казалось, знает, куда и как идти. Бернардин и Кир потащились за ними. Шествие замыкали гвардейцы.
Только у дверей библиотеки Лаубода словно очнулась.
— Здесь заперто.
— Но у вас же есть ключ, не так ли? Мои люди могут сломать дверь, но это отнимет лишнее время.
Солдатам все же пришлось ломать — только не дверь, а ставни, после того как Лаубода отомкнула замок. Гальда поразилась, насколько по-иному выглядит в свете дня библиотека — просто запущенное помещение в крайней стадии неопрятности. И ничего пугающего. Гвардейцы стаскивали книги с полок, Алессо старательно делал записи в блокноте свинцовым карандашом.
— Очень хорошо. Считалось утерянным. И уничтоженным. И это. И это. О, здесь и «Лапидарий кровных связей» есть! И «Вызов сущностей из-за пределов круга»!
— Это все не мое… — прошептала Лаубода.
— А вашего покойного мужа. А также его предков. Нисколько не сомневаюсь. Но ведь вы пользовались этими сочинениями в качестве руководства?
— Да… мне нужно было найти… способ… — Она снова сглотнула.
— Теперь пойдемте взглянем на лабораторию.
В мастерской, которую Алессо именовал лабораторией, пробыли недолго. Там и обыска не надо было устраивать, достаточно оказалось кинуть беглый взгляд на орудия алхимических ремесел.
Гальда хотела, чтобы все поскорее закончилось. Что бы она и близкие ее ни вынесли по вине Лаубоды, ей было неприятно видеть, как та на глазах теряет человеческий облик. Когда гвардейцы унесли указанные Алессо книги и свитки, она закрыла двери и, словно лунатик, побрела по коридору.
— Уже стемнело, — Алессо обращался не столько к хозяйке, сколько к Бернардину. — И уплывать сейчас опасно. Мы переночуем здесь, благо места предостаточно. Вы позаботьтесь о госпоже, а этот тип, — он кивнул на Кира, — пусть поможет моим людям.
Мона Гальда восприняла это решение с облегчением и, только вернувшись к себе вспомнила, что с утра ничего не ела. По счастью, близнецы успели притащить с кухни что-то съестное. Некоторое время мона Гальда медлила приниматься за еду и в особенности за питье, вспоминая намеки Алессо. Потом решилась — не станут же ее травить в присутствии посланца Совета. После еды уложила детей, сама же
