знал это и немного этим гордился: я больше, чем они, думал над тем, как должно быть и почему этого нет и как сделать, чтобы это было. У Борьки на такие размышления просто не оставалось времени. Он был человек действия и не думал, а поступал, а потом удивлялся, как это оно все получилось. Что же касается Шурки, то в этой сонной голове, возможно, шли какие-то процессы, но ни мне, ни Борьке, а может быть, даже и ему самому не было об этом ничего известно. Так что пусть они творят на своих континентах то, чего не может быть никогда. На моем, и только на моем, будет то, что должно быть, и ничего больше.

Что должно быть прежде всего? Справедливость и правда. Дружба. Любовь. Это все я уже продумал и порядок тоже продумал: убывающая степень важности. Без любви, на худой конец, еще можно обойтись. Без дружбы — труднее. Если нет и того и другого, можно воевать в одиночку. За то, чтобы была правда и была справедливость.

Вопрос только в том, кто будет решать, что справедливо и что несправедливо. Ну, здесь притворяться нечего: наверно, все-таки это решать буду я. Конечно, надо, чтобы я сам был при этом справедливым человеком, иначе вся справедливость летит кувырком. Отец мне сказал как-то раз: «Попробуй поступать так, чтобы любой твой поступок мог быть возведен во всеобщее правило». Мне эта штука очень понравилась. Правда, потом оказалось, что до отца это сказал Кант. Но все равно я решил попробовать. И ничего не получилось. Срезался на первом же мелком бытовом вранье. Глупо, конечно, без предварительной тренировки пытаться установить всеобщие правила для себя и для Борьки, для Шурки и для Маринки. Но для своего континента — стоит попробовать. Значит, что? Значит, надо начинать с Главного Закона. Пусть это будет сперва Главный Закон для меня одного, а потом уже для всего моего континента.

Главный Закон — это было уже что-то. Главный Закон — эта идея мне понравилась. Воодушевившись, я взял карандаш и расчертил лист бумаги на три графы. Потому что младенцу ясно, что в моем Главном Законе должно быть три раздела:

«Справедливость и правда».

«Дружба».

«Любовь».

15

— Привет, командоры! — сказал я, входя в конференцзал.

Но командоры меня не слышали. Бессменные члены Великого Совета планеты Лориаль сидели в своих креслах на расстоянии метров пяти друг от друга и стреляли один в другого жеваной промокашкой. На этот предмет у каждого в зубах была пластмассовая трубка от авторучки.

— Ну, ты, агрессор! — обиженно сказал Шурик Борьке. — Нечего придвигаться, жила долго не живет!

— Я не придвигаюсь, — возразил Борька, — у меня идет передислоцировка.

В это время кусок промокашки попал Борьке в глаз. Командор заморгал и, выругавшись, запихнул в рот добрую четверть листа, а Шурка захохотал:

— Вот это я понимаю! Точность попадания — сто процентов!

— Корчись, корчись, — угрожающе отозвался Борька, — это будут твои предсмертные судороги.

Боеприпасов командорам явно не хватало. В ход пошли старые исписанные тетрадки, потом пришла очередь газет.

Мое появление командоры игнорировали. Я сел в свое кресло и презрительно скрестил руки на груди. Снаряды проносились мимо меня в обе стороны. При поражении объекта оба командора злорадно смеялись. Но им был нужен масштаб. Тогда они сбегали на кухню, притащили по кастрюле с водой и стали мочить в воде газетные листы, комкать их и швыряться комками.

— Смотри, — сказал Шурка, — а это будет стомегатонный колосс, который уничтожит все в радиусе пятидесяти миль.

Громкий шлепок, тишина.

Я повернулся в сторону командоров.

Держась за живот, Шурик извивался в кресле от беззвучного хохота. Борька, побледнев от ярости, соскребал с макушки остатки стомегатонного колосса. Я знал, что, когда Борька бледнеет, с ним лучше больше не связываться, и поэтому поспешил вмешаться:

— Эй, вы, тронутые!

Но было уже поздно. Взревев от ярости, оскорбленный Борька схватил подушку от тахты и кинулся на командора Шурри. Тот мигом сообразил, что не уйти от возмездия, и через минуту военную ситуацию можно было изложить только в самых общих чертах.

— Ну что? — спросил я, когда члены Совета Лориали сели в кресла отдышаться.

— Кто спровоцировал конфликт?

— Он! — вытирая рукавом пот со лба, выдохнул Шурка. — Этот гнусный агрессор захватил остров Гарантии, не спросив даже нашего согласия!

— А если некогда было радировать? — запальчиво возразил Борька. — Если у меня на континенте мухи дохнут от скуки? И потом, я же не закрываю для вас двери. Просто мне все это надоело.

— Вот те здрасте! — сказал я. — А где же твои амазонки и каннибалы? Где твои верные набобы и баобабы?

— Да ну их! — отмахнулся Борька. — Я не тихопомешанный, чтобы сидеть одному в комнате, смотреть на карту континента и блаженно улыбаться.

Видно, он давно уже заготовил эту длинную тираду и сейчас выпалил ее, не сбившись и ни разу не переведя дыхания.

— Ну, а ты что там натворил? — спросил я Шурку.

— Я? — сказал Шурка. — Я ничего. Я с самого начала знал, что из этой затеи ничего не получится. Так, детство заиграло.

— Привет тебе! — Я даже растерялся. — Ты же сначала здорово так рассказывал.

— Чтоб слушали, и всё. Я тоже в одиночку не могу играться.

— Эх, вы! — сказал я. — Дети, дети. А я-то старался, писал Главный Закон.

Не знаю, зачем я сказал об этом. Возможно, мне просто хотелось на них кое-что проверить. Но командоры отнеслись к моему сообщению без особого интереса.

— А, закон, — вяло проговорил Шурик.

— Хорошее дело, — одобрил Борька. — Раз есть закон, нужен флаг, гимн, денежная система.

Тут мысли его заработали в каком-то своем направлении. Он сел, нахохлился и начал о чем-то про себя рассуждать, то щурясь, то пожимая плечами. Я ждал терпеливо, как первоклассник, который выучил урок назубок и все боится, что его спросят, и только на это надеется. Наконец Борька пришел к какому-то выводу, одобрительно себе подхмыкнул и вспомнил про меня.

— Что же ты? — великодушно сказал он. — Выкладывай, не стесняйся.

Волнуясь, я развернул вчетверо сложенную бумажку с проектом, хотел было объяснить, что это только наброски, но раздумал и начал читать:

— «Часть первая. СПРАВЕДЛИВОСТЬ И ПРАВДА.

Сильный человек должен быть справедливым — если, конечно, он по-настоящему силен. Настоящая сила не боится справедливости. Вся несправедливость идет от слабости, точнее — от страха, что другие узнают про твою слабость.

Поэтому: не бойся своей слабости, если хочешь быть справедливым. Знай о ней сам, предупреждай о ней других, не старайся ее скрывать. Помни: только еще более слабый человек может воспользоваться твоей слабостью. А более слабого нет смысла бояться.

Еще: знай о своей силе, не прячь ее, как камень за пазухой, но и не выставляй напоказ. Сила сама себя покажет.

Будь силен с сильными, только так можно стать еще сильнее. Но не старайся стать самым сильным:

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату