В начале 1872 года неожиданно вызвали Ивана в Штаб батальона, а потом без каких либо объяснений отправили в Штаб округа. Там ждал его Домбровский – был он теперь в звании майора. Оказывается, приказ о присвоении офицеру капитанского чина военное руководство подписало еще в 1867 году, когда сопровождал тот команду в Сибирь.
Домбровский рассказал Ивану, что переведен он в Штаб Харьковского округа недавно и что специально наводил он справки об Арефьеве, так как хотел повидаться. Потом пригласил его офицер к себе поужинать, а поскольку Иван на вечер не отпрашивался, то послал Домбровский тотчас к батальонному командиру солдата с запиской.
Чтобы не тушевался Иван, майор по дороге сообщил, что жены с детьми дома нет – живет пока у родителей.
Минут через пятнадцать подошли к двухэтажному дому на Рымарской улице. В квартире на втором этаже встретил их денщик, быстро накрыл стол с холодными и горячими закусками.
Когда сели, Домбровский сам открыл штоф украинской пшеничной водки и, разливая ее в тонкие прозрачные рюмки, предложил называть его здесь только по имени отчеству.
Первую рюмку, по предложению офицера, выпили в память тех, кто головы сложил на войне, а потом, особо, за Евдокимову светлую память.
Привык Иван держать в руках железную кружку, на крайний случай – толстый граненый стакан, поэтому поначалу с опаской брал за тонкую ножку хрупкую хрустальную посуду.
Водка (называли ее еще черкасским вином) была хороша – Иван сразу приметил, – не в пример дешевой, которую продавали братья Смирновы, та ничем почти не отличалась от наливаемой в солдатские чарки.
Сидели, говорили, как старые товарищи: Виктор Петрович да Иван Арефич, без чинов и званий. Вспоминали горные дороги да крутые склоны, перестрелки и как врукопашную сходились… Потом сибирский свой долгий поход вспоминали…
Спросил Домбровский, какие у Ивана намерения. Когда узнал, что решил тот, теперь уже твердо, после очередного трехлетия уходить в чистую отставку, повел об этом разговор подробнее. Желание остаться в Харькове одобрил: город для проживания хороший, строются здесь и жилые здания, и казенные, появляются всякие конторы, присутственные места, магазины, банки, гимназии – словом, отставному солдату работа найдется.
При прощании пообещал Домбровский ближе к сроку отставки Ивановой что-нибудь подыскать ему и добавил, что «обрастает здесь понемногу знакомствами».
Проводил офицер солдата, сам закрыл дверь за ним, денщика звать не стал.
В казармы возвращался Иван по Рымарской, миновал Покровский мужской монастырь, что расположился на возвышенном берегу реки Лопань, древнейшие в Харькове постройки его были освящены еще в 1689 году.
Дорогой обдумывал Иван неожиданное предложение бывшего своего командира. Есть над чем подумать.
Перешел солдат реку по трехарочному мосту и далее проследовал по Гренадерской улице, потом свернул налево, прошел пустырь и через час вышел в расположение своего батальона.
В последующие годы службы моего прадеда в армии ввели, как отмечалось, новый порядок призыва: общий срок службы составлял теперь пятнадцать лет, из них на действительной военной службе солдат находился всего шесть лет. Уставом о воинской повинности еще раз подтверждалось: «Защита Престола и Отечества есть священная обязанность каждого русского подданного. Мужское население, без различия состояния, подлежит воинской повинности».
Для отправления воинской повинности учреждались призывные участки, в состав каждого входили уезд или часть уезда. С января 1874 года учреждены были губернские и областные Воинские присутствия, наделенные соответствующими полномочиями.
Отмечу далее некоторые, на мой взгляд, интересные положения упомянутого Устава: «Вооруженные силы государства состоят из постоянных войск и ополчения. Сие последнее созывается лишь в чрезвычайных обстоятельствах военного времени…
Лица мужского пола, имеющие от роду более пятнадцати лет, могут быть увольняемы из русского подданства лишь по совершенном отбытии ими воинской повинности…»
Уставом определялся порядок формирования ополчения, при этом отмечалось, что «при выдаче заграничных паспортов молодым людям, числящимся по ополченческим спискам, …следует брать с них подписку в том, что, в случае объявления о призыве на службу ополченцев…, они обязуются сами, не ожидая именного вызова, вернуться на родину и явиться в… присутствие по воинской повинности».
Далее прописывалось: «К жребию призывается ежегодно один только возраст населения, именно молодые люди, которым к 1 января того года, когда набор производится, минуло двадцать лет от роду» («жеребьевый» порядок призыва уравнивал шансы всех: не вытянул билетик – твое счастье).
Подробно разъяснялись правила приписки к призывным участкам и порядок жеребьевки, медицинского освидетельствования и многое другое, что, с точки зрения чинов Военного министерства, не давало бы возможности на местах решать столь болезненные вопросы по собственному разумению. Вместе с тем, как и ранее, было «дозволено заменять рекрута взносом денег в 570 рублей».
И наконец, имелся такой пункт: «Лицам, удовлетворяющим определенным условиям образования, представляется отбыть воинскую повинность без жребья, в качестве вольноопределяющихся». При этом для последних существовали особые правила и условия прохождения воинской службы.
Реформа ширилась, подкрепленная реальными изменениями во всех аспектах строительства армии и флота. Тем временем продолжалось очередное трехлетие сверхсрочной службы унтер-офицера Арефьева, последнее, как он решил для себя теперь окончательно.
Естественно, солдатская служба во многом зависит от офицерского корпуса армии в целом, но конкретно и полностью – от человека, который командует ротой, батальоном, полком.
Посмотрим, какие условия влияли на состав и общий уровень подготовки офицеров русской армии в шестидесятые-семидесятые годы XIX века.
Офицерское звание, наряду с выпускниками военных училищ, могли получить и молодые люди, окончившие средние учебные заведения, при условии сдачи «полного выпускного экзамена» в юнкерское училище и последующей – не менее одного года – строевой службы. Для окончивших высшие учебные заведения возможность пополнить офицерский корпус Русской армии появлялась по истечении трех месяцев службы.
Наконец, существовали программы для испытания нижних чинов общего срока службы, «желающих быть произведенными в офицеры или воспользоваться установленными за отказ от производства преимуществами…».
Посмотрим на эти программы, ведь офицерское звание, при сдаче экзамена, мог получить любой крестьянский парень, разумеется, и тот, который служил рядом с моим прадедом или в его подчинении.
Обязательными предметами в этом случае до 1 января 1869 года были: Закон Божий, русский язык, арифметика (до дробей включительно), воинские уставы, регламентирующие порядок ротных и батальонных учений, лагерную, форпостную и гарнизонную службы, дисциплинарный устав.
Затем программу расширили – изучение Закона Божия включало теперь не только Катехизис, но и Священную историю, появились предметы: всеобщая география (краткие сведения), география России, русская история, геометрия. Кроме воинских уставов начали изучать правила применения действий на местности (атака и оборона небольшими частями, оборонительные сооружения).
Мы видим, что нижние чины, производимые в офицеры, в полной мере сдавали экзамен по программе юнкерских училищ. При этом правила определяли, что: «…нижние чины общего обязательного срока могут быть производимы в офицеры по прослужении не менее 10 лет, из которых в унтер-офицерском звании не менее 6 лет, причем не менее года в старших унтер-офицерских званиях».
И все же общий образовательный уровень солдат оставался весьма невысоким, что не отвечало новым требованиям реформы армии.
Хотя офицеров не хватало, Сводом Военных постановлений поощрялся добровольный отказ солдат от производства в офицеры даже после успешной сдачи экзамена: считалось, что благодаря этому в армии
