смыслом, раскрывая ему суть вселенской гармонии…
Саня вновь застонал и закрыл голову руками.
Это было очень здорово, что Саня сумел все-таки разобраться с фунтовыми зондами. Это была необычайная удача, что в каких-то ста метрах под поверхностью обнаружилась вода. То, что Саня сумел собрать насос и наладить подачу этой воды, — вообще лежало за гранью простого везения.
— А потом у тебя кончатся продукты, и ты будешь охотиться на сусликов, — удовлетворенно сказал чертик. — И это правильно, потому что у сусликов вкусное и нежное мясо. Некоторые находят тонкий изыск в поедании змей, но тут ты не сможешь найти поддержку в моем лице. И дело даже не в том, что змея, по Фрейду, олицетворяет мужское достоинство, и не в том, что некий рогатый и хвостатый любил оборачиваться змеем, подвигая людей на путь познания истины, — нет, все гораздо проще. Ну не люблю я пресмыкающихся, что тут будешь делать… По мне так суслики в гастрономическом плане куда более предпочтительны…
Саня молчал. Он не разговаривал с чертиком уже третий день. Пока не помогало.
— Очень жаль, — сказал чертик, — что ты путешествовал в одиночестве. Наверное, виной твой скверный характер, раз ты не смог найти себе спутницу. А так ты бы смог родить трех сыновей — Сима, Хама и Яфета, ну и сколько-то там дочерей, чтобы заселить близлежащие земли. Между прочим, в какой-то паре сотне километров отсюда начинаются замечательные леса, поют птицы и бродят звери… Впрочем, кровнородственное скрещивание в конце концов привело бы твой род к вырождению, но ты бы об этом не догадался, принимая перед смертью стакан воды из рук младого потомка…
Саня проверил манометр, убедился, что резервуар капсулы полон воды и отключил движок. Перекрыл кран, выдернул шланг и начал его не спеша сматывать.
«Ишь ты, пара сотен километров… пару сотен километров я, наверное, пройти сумею, — неторопливо размышлял Саня. — Натянуть скафандр, чтобы не было жарко, нагрузиться пищевыми таблетками, сделать тачку для канистр с водой — и вперед. Беда только, что капсулу с собой не утащишь, а с ней и аварийный маяк».
Он уже понимал, что спасатели не придут, — слишком много времени прошло, и если не смогли найти по горячим следам… Он даже не вглядывался в ночное небо, выискивая блуждающие звезды земных кораблей. Хотя надежда умирает последней, не так ли? А я еще жив — значит, жива и надежда.
Вскоре пошли дожди. Желтая пустыня вдруг стала серой, а потом зеленой — из песка полезла густая трава.
— Ну вот, — сказал чертик. — Самое время, чтобы двигать к лесу.
Саня лежал на земле, подперев рукой голову, под импровизированным тентом и смотрел, как вода стекает на землю. Рядом с ним, под рукой, валялся планшет с карандашными набросками.
— Зачем тебе в лес? — спросил Саня.
— Мне в лес? Это, по-моему, ты собирался в лес. А мне лес не нужен. Мне и здесь хорошо. Мне вообще хорошо там, где мне хорошо. А когда мне хорошо, я не стремлюсь к изменениям, ибо сказано: лучшее враг хорошего. Но с другой стороны, меня совершенно не тянет закричать — остановись, типа, мгновенье, ты прекрасно! Так что пусть все идет, как идет, — дым в дом, дом в даму, а дама в маму. В этом и есть великая сермяжная правда, смысл и радость бытия.
Чертенок сидел тут же, под навесом, и сосредоточенно раскладывал пасьянс. Пасьянс не раскладывался, и тогда чертенок мухлевал, вытаскивая нужную карту из колоды.
— Когда ты говоришь, — сказал Саня, — мне кажется, что ты бредишь. Хотя не исключаю такой возможности, что на самом деле брежу я.
— Как ужасно мое представленье? — спросил чертик. — Да здравствует мир победившего солипсизма!
— Все, что заложено в человеке, — заложено не напрасно, — сказал чертик. — Даже если ты сам в этом сомневаешься. Вот, к примеру, один экзальтированный художник. Рука набита, опять же соответствующее образование — но пустота, сказать нечего. Что он делает, наш художник? Собирает, значит, шмотки, залезает в ракету и отправляется на край Галактики. В поисках вдохновения. На самом же деле прекрасно понимая, что выше ремесла он все равно не поднимется, бежит, бежит, бежит… Так уж пусть друзья и знакомые хоть ненадолго поверят, что он действительно через приключения тела идет к совершенствованию духа. И пусть хоть один из них, задумчиво копаясь в своей бороде, решит — ну должно быть хоть что-то в полотнах человека, пережившего столько! Не талант, так хоть намеки на талант… И к чему мы приходим в конце концов? Некий молодой человек двадцать лет назад занялся рисованием для того, чтобы потом не спятить от скуки на далекой планете… Что само по себе уже не мало.
— И что ты этим хочешь сказать? — спросил Саня.
— В хозяйстве кулака и пулемет не помеха. Беда, когда все хозяйство — один пулемет.
Маленький туристический звездолет вынырнул из подпространства недалеко от третьей планеты желтой звезды. За тысячи километров от него что-то сработало внутри каменного астероида, по неведомо кем и когда созданным цепям побежал ток, астероид ожил и осторожно протянул к звездолету щупальца сконцентрированных полей. Звездолет дернулся, выплюнул в космос реактор и лег на посадочную траекторию. Он упал в лес, прорубив корпусом огромную просеку.
Часа через два, когда все улеглось и с неба перестали сыпаться ветки, люк звездолета открылся, спустился трап и показался пилот в скафандре.
Из леса вышел человек с этюдником под мышкой. Человек остановился, всматриваясь, поставил этюдник и махнул рукой.
— Эй! — закричал он. — Пишем стихи, сочиняем музыку, поем хором? Чем, позвольте узнать, собираемся потрясти прогрессивное человечество?..
Валерий Михайлов
Где сидит фазан?
Проснувшись, Густав первым делом сладко потянулся и только после этого впустил мир в глаза. Быстрым движением он искривил пространство так, что комната перешла в положение стоя. Сходив в туалет и почистив зубы, он вернул комнату. Надо было сделать зарядку. Густав предпочитал йогические упражнения, которые позволяли наиболее глубоко управлять пространством. Приняв душ, он оделся и окружил себя кухней, где его уже ждал завтрак. Отбивная с яичницей и крепкий горячий чай. Раньше Густав завтракал очень редко, но Пола приучила его есть по утрам. Густав посмотрел в окно. На улице было тепло, но сыро. Ночью был дождь. Зазвонил телефон. Густав быстро надвинул на себя коридор, где на полке рядом со шкафом стоял телефонный аппарат.
— Алло, Густав?
— Слушаю.
— Привет.
— Привет, сокровище.
Густав узнал Яну — кассиршу со службы.
— Вы не могли бы сейчас подойти?
— Зарплата?
— Она самая.
— Хорошо. Я подойду.
Погода была замечательной, идеальной погодой для прогулки пешком, к тому же сам повод не мог не радовать Густава. Надев туфли, Густав покинул дом. В воздухе носились стаи мошек — началось бабье лето.
«Интересная штука, язык, — подумал Густав, — ходить, летать, плавать… Или восход и закат солнца.
