Вокруг Ронни-12 засияло, его замутило, толкнуло, и… стало абсолютно темно.
— Что за черт, — пробормотал он и на всякий случай присел, прислушиваясь.
Было настолько тихо, что звенело в ушах. В нос ударила пыль. Воздух был тяжелый, затхлый.
— Эй… — несмело произнес он.
Тишина. Ронни-12 достал зажигалку и выхватил из темноты кусок захламленного, мрачного подвала. Где это он очутился, черт возьми? Наталкиваясь на горы всякой старинной рухляди, поднимая клубы удушливой пыли, он принялся исследовать место, куда попал. Каково же было его изумление, когда Кребс- 12 понял, что это все-таки его подвал, тот самый, где стояла Машина. Но только тут ее не было и в помине — лишь мусор и старые вещи.
Как же так? Когда он застрелил того подонка, выскочившего из Зоны, то решил поквитаться с остальными параллельными обидчиками, однако попал в место, где было все совсем не так! Ни Кребса- прошлого, ни Хронотрона. Почему? Не этим ли объясняется невоспроизводимость результатов перемещений во времени? Значит, есть куча параллельных миров без Машины и, возможно, без самого Кребса. Вот в такие
Однако пора выбираться — на месте разберемся. В конце концов, если местный Рональд существует, это тоже может принести немалую пользу. Для обоих…
Кребс-12 нашел дверь и дернул за ручку. Та не поддалась.
— Спокойно… — сказал он сам себе, чувствуя, что снова начинает потеть. — Попробуем еще раз.
Он провозился десять минут, пытаясь выйти из подвала, но из этого так ничего и не вышло, к тому же от частого использования сломалась зажигалка, и стало абсолютно темно.
Выход был надежно заблокирован. Ронни-12 вспомнил, что подвал находится довольно-таки глубоко и далеко от других помещений. Ход в подвал, когда рабочие подбирались к нему, был завален тяжелыми ящиками, петли двери надежно заварены, а вентиляционная шахта оказалась тогда забитой тряпьем.
Кребс-12 начал задыхаться. Он ослабил дрожащей рукой воротник и медленно сполз вниз, привалившись спиной к прохладному металлу двери.
Может, мелькнула у него мысль, подать сигнал выстрелом? Хотя кто его услышит!.. И догадаются ли освободить его
Воодушевленный, он вытащил браунинг и, направив его в сторону, нажал на курок.
Ничего…
Магазин был пустой, ведь последний патрон Кребс-12 использовал на двойника из параллельного пространства…
Он попал в ловушку, выхода из которой не было. Пистолет выпал из его руки, и Человек Без Будущего горько вздохнул.
— Время не переплюнешь, — тихо сказал он. — Не переплюнешь! Жаль только, что я это понял так поздно. Ничего не выйдет, господа… Аминь.
Юрий Бархатов
Подобно дафниям
— Удивительно тусклое солнце. Даже для августа. Можно смотреть прямо на него, и ничего не ощущаешь.
— Это все смог. Сейчас еще ничего, а вот бывают дни, так и вообще солнца не видать. Если еще и тучи, то хоть фонари включай — темнота. Не местный, сынок?
Павел несколько запоздало сообразил, что, похоже, произнес свою последнюю мысль вслух. Он огляделся в поисках нежданного собеседника.
— Не местный, говорю?
Напротив сидел лысый старик с кошелкой и улыбался во весь свой беззубый рот. Именно он и разговаривал с Павлом, поскольку в салоне больше никого не было. Выходной день и ранний час — то самое солнце только что поднялось из-за горизонта и лишь изредка мелькало среди многоэтажек. Потрепанный годами, но все еще способный передвигаться без посторонней помощи, автобус неторопливо катил по пустынным улицам, оставляя за собой шлейф густого черного дыма.
— Я впервые здесь, — сказал Павел, — но кажется, что я тут жизнь прожил. Все маленькие провинциальные городки похожи друг на друга. И ничего-то в них не меняется. Этакие островки стабильности. Ничего их не берет — ни войны, ни революции, ни катастрофы.
«Может, потому, — подумал он уже про себя, — Надя сюда и переехала».
— Это верно, — немного помолчав, согласился старик и с важным видом кивнул. — Всегда тут было тихо и спокойно. Никаких беспорядков. Последний раз, помню… да вот война-то была одиннадцатого года…
— Тридцатисекундная война, — подсказал Павел.
— Вот-вот!.. Тогда какой-то спутник там чуть на нас с небес не навернулся. Хе! Грохоту было… Кратер-то вон, сразу за дачами, — старик кивком указал направление. Павел проследил за его взглядом, но не обнаружил ничего интересного, кроме огромной рекламной голографической проекции — перевернутой трехгранной бутылки, подвешенной в воздухе между домами и извергающей из себя что-то зеленое и шипучее. — …А так больше ничего и не вспомнить. Тихо у нас. Потому, думаю, тихо, что никому не нужны мы… — Старик на время потерял интерес к разговору, лицо его приобрело отстраненное выражение.
Павел отвернулся к окну. Нет, вдруг подумал он, изменения происходят. Они слишком медленные, чтобы привлекать к себе внимание в бешеном ритме жизни мегаполисов, а здесь, в провинции, словно бы специально выставлены напоказ.
Разве во времена его детства кто-нибудь мог рассуждать о смоге, не обругав заодно правительство, мэра и местный комбинат? А небо тогда было гораздо чище. И войны не воспринимались забавными эпизодами в скучной жизни…
— А сам-то ты зачем к нам? — вдруг спросил старик.
— Я-то? — Павел пожал плечами. — К жене я приехал. Три года не виделись.
— Ага, — старик, похоже, чему-то обрадовался. — Ну, значит, встречи вам счастливой. Понятно теперь, зачем цветочки везешь… Освободился, значит?
— А?..
— Ну, — старик несколько смутился, — освободился… Из этих самых… мест. Я подумал… Ты извини, конечно, если что…
— Нет, все нормально. Но тут совсем в другом дело. Совсем в другом. — Но объяснять, в чем именно, Павел случайному попутчику не стал. По правде сказать, он и сам не знал многого… слишком многого.
Разговор сам собой прекратился, и, лишь когда автобусная автоматика звонким женским голосом, еле различимым среди шума и потрескиваний, объявила нужную Павлу остановку и тот пошел к выходу, старик вдруг спросил:
— А ведь ты, парень, не с вокзала едешь?
— Ну… нет, — не счел нужным отрицать очевидное Павел.
— И жилых домов тут в округе нет. Заводская это остановка. Разве что только… Жена у тебя, случаем, не в больнице лежит?
— Почти угадал, — произнес Павел с усмешкой, отдающей дань проницательности старожила. — Но не в больнице. В родильном доме.
Как Павел и ожидал, старик среагировал весьма живо.
— В роддоме? Да, есть тут роддом… Погоди-ка! Чего-то я не понял… Ты говорил, что три года ее не видел, а она рожать собралась?..
— Не слишком приятное положение вещей, верно? — еще раз усмехнулся Павел. Усмешка получилась
