— Полагаю, что так, сэр, — и во взгляде инспектора промелькнула искорка. — Вы хотите, чтобы я сделал вас своим доверенным лицом, да?
— Да, нечто вроде того, — подтвердил Роджер, — и должен вам сказать, что чаша весов не всегда будет склоняться только в вашу сторону. Мне тоже есть что вам предложить, и это довольно важная улика, которую я нашел сегодня днем внизу, под самым вашим носом, среди скал. Я совершенно не собираюсь скрывать эту улику и вообще действовать таким образом, но скажу честно, мне тоже не хочется делиться своими сведениями за просто так. Не можем ли мы с вами заключить нечто вроде соглашения, так сказать?
Взгляд инспектора стал еще веселее.
— Мистер Шерингэм, я ожидал от вас чего-то подобного с тех самых пор, как появился здесь, но не думал, что вы сделаете свое предложение именно таким образом. Я думал, что вы просто заманите меня сюда и попытаетесь выкачать побольше информации, как уже пытались делать сотни новоиспеченных журналистов, прежде чем убедились, что это бесполезно.
— О! — сказал несколько обескураженно Роджер. — Неужели бесполезно? Но ведь эта улика, я…
— Господи, да мне всегда предлагают множество улик! — заметил раздумчиво инспектор, — тысячи улик, и ни одна не стоит и двух пенсов.
— О! — опять сказал Роджер. — Значит, по части доверительности ничего не выйдет, как я понимаю?
Инспектор хохотнул: ему довольно приятно было переиграть Роджера, который, по его мнению, это вполне заслужил. Даже Энтони, несмотря на то что был разочарован, не мог удержаться от улыбки при виде того, как его самоуверенного кузена выбили из седла.
Однако инспектор проявил милосердие.
— Не скажу, что ваши слова совершенно лишены здравого смысла. Нет, это не так. Мне известно, что вы не рядовой репортер. Я знаю, что вы немало сделали для решения Уичфордской загадки, а из ваших статей в «Курьер» я понял, что такие дела интересуют вас сами по себе. Поэтому, если вы дадите мне слово не печатать того, что я не хочу обнародовать, я, возможно, и доверю вам кое-какие сведения из тех, что должен скрывать от всех остальных. Я даже непрочь обсудить с вами это дело. Только помните, что это с моей стороны будет в высшей степени непрофессиональное поведение, так это у нас называется, и у меля будут большие неприятности в Скотленд-Ярде, если там об этом узнают.
— Вот это честная игра, инспектор! — вскричал с огромным облегчением Роджер, — а я уж подумал, что вы спустите меня с лестницы. Да, обещаю вам, что Ярд об этом ничего не узнает и я, разумеется, ничего не напечатаю без вашего разрешения. Мой интерес носит сугубо личный характер.
— А вы, мистер Уолтон? Вы согласны поступать так же?
— Конечно, инспектор. И это прямо здоровско с вашей стороны.
— Ну тогда, если не возражаете, сначала мы послушаем, что вы можете сказать о вашей улике, мистер Шерингэм.
Роджер подошел к серванту и вынул из ящика почти высохший клочок бумаги:
— Я его поднял в двух шагах от того места, где нашли тело. Может быть, это не имеет ровно никакого отношения к данному делу, но всегда есть шанс… Здесь было что-то написано, но буквы практически стерлись. Вы могли бы хоть что-то разобрать?
Инспектор взял клочок и низко наклонился над ним, затем поднес его к свету.
— Если позволите, я оставлю его у себя, — попросил он. — Возможно, как вы и говорите, эта бумажка не представляет никакого интереса, но я перешлю ее нашему человеку в Ярде и, думаю, он сумеет прочесть то, что было здесь написано. Во всяком случае, мы не должны пренебрегать такой возможностью.
И он положил клочок рядом с собой на стол и снова удобно устроился в кресле.
— Ну а теперь задавайте свои вопросы, мистер Шерингэм, у вас их по крайней мере уже полсотни на кончике языка.
— Да, действительно, — рассмеялся Роджер и тоже сел, — и я, конечно, хотел бы немедленно получить ответы на некоторые из них. Мне скоро надо звонить в Лондон и продиктовать по телефону свою статью, а во время нашего разговора я мог бы набросать кое-какие заметки.
Роджер порыскал во внутреннем кармане пиджака, достал блокнот и карандаш.
— Прежде всего скажите, вы уверены в глубине души, что это именно убийство, а не несчастный случай или самоубийство?
— Говоря между нами, сэр, — уверен. Во всяком случае, настолько, насколько был бы уверен любой представитель моей профессии, не располагая последним, решающим доказательством, но вы об этом не пишите. В данном случае можно упомянуть лишь о некоторых «подозрительных» обстоятельствах.
Роджер кивнул.
— Да, я это понимаю, и очень хорошо, но, между прочим, крик, который услышал рыбак, почти отметает всякие сомнения в убийстве, не так ли? Я хочу сказать, что если удаленность от подножия скалы, где было найдено тело, исключает возможность несчастного случая, то крик в той же мере отвергает и предположение о самоубийстве. Самоубийца не стал бы кричать.
— Да, я тоже пришел к такому заключению, — согласился инспектор.
— И вы также установили, что она была не одна. Есть ли у вас хоть какие-то предположения, кто эта вторая женщина?
— У меня есть на этот счет свои подозрения, — осторожно заметил инспектор. — Кстати, я провел в доме у скал довольно много времени сегодня утром, — тактично изменил он тему разговора. — А вы там были?
— Нет, в доме не был, но я слышал о вашем посещении.
— Вы должны непременно туда зайти, вас ждет кое-что интересное. Я имею в виду обитателей дома.
— Знаете, дело в том, что я еще недостаточно освоился со своей новой профессией. Не думаю, что смогу вот так запросто нагрянуть к доктору Вэйну и потребовать от него доверительной беседы. Не могли бы вы рассказать мне о проживающих в доме и тем самым избавить меня от лишнего беспокойства?
— Ну почему же нет, смогу, вероятно, но сообщить могу немного. Сам доктор Вэйн производит довольно необычное впечатление. Это высокий мужчина с большой черной бородой. Почти все время он проводит в лаборатории, которую устроил в задней части дома. Занимается какими-то исследованиями. Немного порывист и неровен в обращении, если вы понимаете, что я хочу сказать, и, кажется, не очень удручен смертью жены, хотя, может быть, скрывает свое потрясение — должен я добавить.
— Так, значит, не удручен или скрывает свою скорбь?
— Но я узнал, что он и его супруга не очень-то дружно уживались вместе. Во всяком случае, так подумывает прислуга. Я, конечно, всех их собрал сегодня утром и расспросил о том о сем. Ну, затем присутствует в доме его секретарша, женщина, похожая на палку с пенсне на носу, коротко стриженная, на вид любого возраста от тридцати до пятидесяти. Есть двоюродная сестра миссис Вэйн, проживающая в доме последние несколько месяцев, по имени мисс Кросс. Это и есть та самая девушка, унаследовавшая все деньги миссис Вэйн, как вы о том уже знаете.
— И та самая девушка, которая, очевидно, если не считать какой-то неизвестной особы, последняя видела миссис Вэйн живой. Да, я виделся с ней, — кивнул Роджер, — и даже поболтал немного.
— Виделись? И что вы о ней думаете, мистер Шерингэм?
— Не знаю, — уклонился от прямого ответа Роджер, — а вы что?
Инспектор задумался, потом ответил, и тоже осторожно:
— Мне она показалась вполне приятной молодок леди — хотя несколько более сложной натурой, чем можно подумать, или — вряд ли она хотела бы, чтобы вы так думали. Вы получили от нее какие-нибудь сведения?
— Послушайте, инспектор, — неожиданно выпалил Энтони, — скажите мне только одно: вы действительно, если по-честному, думаете, что…
— Заткнись, Энтони, и будь потактичнее, — поспешно вмешался Роджер. — Получил ли я от нее какие-нибудь сведения, инспектор? Думаю, те же самые, которыми располагаете вы, не больше. Она рассказала, что вы учинили ей допрос.
— Она очень важная особа в этом деле, — с виноватым видом ответил инспектор, — ведь она, как вы
