— Как это вы тратите на меня впустую свое время вместо того, чтобы заботиться о Юнити? — лукаво спросила миссис Фэйри.
К своему смущению, мистер Паркер опять обрел розовато-лиловый цвет лица.
— И вовсе не впустую, — пробубнил он. — Для меня это большая честь.
— Вот как! Да вы, похоже, флиртуете со мной.
От мистера Паркера вновь потребовалось все его самообладание.
— О не г, миссис Фэйри, уверяю вас. Я и в мыслях этого не имел.
Улыбка миссис Фэйри сменилась вздохом.
— Как это любезно с вашей стороны. Мужчины часто так забавны, знаете ли. Они не дают женщине забыть, что она… словом, что она — женщина. И мне так спокойно, общаясь с такими людьми, как вы, потому что не приходится все время заниматься пикировкой.
— Это восхитительно, уверяю вас, — пробормотал очарованный мистер Паркер, сияя от удовольствия.
— Мне кажется таким нелепым — называть вас 'мистер Паркер', — оживилась миссис Фэйри. — Я буду называть вас 'Гарольд'. Ведь мы уже довольно давно знакомы. И кроме того, по возрасту я почти гожусь вам в матери, не так ли?
— Нет-нет, — оскорбленно воскликнул мистер Паркер. — Вы… Вы выглядите так молодо, что можете быть любой.
— Но не настолько молодо, как Юнити? Ах, молодость, молодость, вздохнула миссис Фэйри. — Мы не ценим того, что имеем, а потом уже оказывается слишком поздно.
— Вы выглядите как девушка, — с волнением произнес мистер Паркер. — А кроме того, — опрометчиво добавил он, — молоденькие девушки меня не волнуют. За ними бегают лишь пожилые мужчины. С Юнити иногда становится ужасно скучно.
— Ой ли, Гарольд? — ласково протянула миссис Фэйри с показным недоверием. — Вы к ней несправедливы. Юнити чудесная девушка.
— Она грубовата, — искренне признался мистер Паркер. — Да, грубовата, — с удовольствием повторил он. — Я имею в виду, по сравнению с вами.
— Не стоит льстить мне, Гарольд. Это не принято между друзьями.
— А я нисколько и не льщу вам. Честное слово. Мне трудно даже выразить, какая это честь для меня — общаться с такой леди, как вы. Я… Я это так ценю. Вы так прекрасны и… и так любезны. Я… никогда не забуду все это. Никогда. И… простите меня за мои слова.
— Мне очень приятно слышать это от вас, Гарольд, — нежно произнесла миссис Фэйри. — Очень приятно. — Она мечтательно обратила свой взор к морю, ничуть не заботясь о том, что под порывом ветерка ее купальный халат распахнулся.
Мистеру Паркеру стоило немалых усилий также обратить свой взгляд к морю, но он сделал это.
Миссис Фэйри, однако, не могла полностью игнорировать бесхитростное поведение своего халатика и неожиданно запахнула его, в то время как ее мечтательный взгляд сменился приглашающей улыбкой. Мистер Паркер, оглянувшись, с недовольством увидел фигуру мистера Комбе, неуклюже шагающего к ним по песку в своем блекло-голубом купальном костюме.
Миссис Фэйри подарила ему ослепительную улыбку.
— Гарольд, сделайте мне одолжение.
— Конечно, миссис Фэйри, — преданно ответил мистер Паркер. — Я весь к вашим услугам.
— Пожалуйста, оставьте нас вдвоем с мистером Комбе. Он ужасный зануда, но мне нужно сказать ему одну вещь, весьма, весьма приватную. Для меня это непросто, — добавила миссис Фэйри со вздохом. — Боюсь, что я недостаточно тактична. Я стараюсь сохранять такт, но когда люди совершают ошибки, я не могу не сказать им об этом напрямую. А ведь так поступают далеко не все, не правда ли? Вы ведь понимаете меня, Гарольд? — сказала миссис Фэйри, как бы извиняясь.
— Конечно, — поднимаясь, отважно ответил мистер Паркер, который ничегошеньки не понял. — Как я понимаю, это требует отваги. Если я еще что-то могу сделать, то, уверяю вас, для меня не составит труда…
— Очень любезно с вашей стороны, Гарольд. Мы еще поговорим об этом, живо произнесла миссис Фэйри.
Мистер Паркер отошел, и каждый его шаг выражал готовность и преданность.
Мистер Комбе опустился на свободный шезлонг.
— Вы быстро отшили его, — пробурчал он.
— Ах, Валентин! — кокетливо возразила миссис Фэйри. — Как вы можете так обо мне думать?
Мистер Комбе мрачно взглянул на нее.
— Снимите ваш халат, Энид. Вы слишком красивы, чтобы носить его, когда в том нет необходимости.
— Думаю, вы знаете, что я люблю вас, — сказал мистер Комбе.
Энид взглянула на море.
— Стоит ли вам говорить мне об этом сейчас? — спросила она, понизив голос.
— Что значит сейчас?
— Сейчас, в той ситуации, в которой мы все оказались.
— Плевал я на ситуацию. Я говорю то, что думаю.
— Жизнь так трудна, — вздохнула миссис Фэйри.
— Вы правы, — тотчас подхватил мистер Комбе. — Проклятые сложности.
— Мой муж… ваша жена…
— О, я не говорю о браке. Брак с вами — вещь невозможная.
— В самом деле? Почему же?
— Вы Слишком прекрасны, — просто произнес мистер Комбе.
Миссис Фэйри дважды медленно кивнула.
— Я понимаю, — сказала она нежно.
— Вот и хорошо, раз так. Вы единственная, кто способен понять меня. Боже мой, Энид, я так мучился оттого, что никто не понимает меня.
— Я знаю. — Миссис Фэйри говорила нежным, низким голосом, исполненным понимания. — Меня жизнь тоже не слишком баловала. — Если миссис Фэйри имела в виду виноторговый бизнес, то впрямую она об этом не сказала.
— Вы расточаете себя на этого замухрышку, и вы сами знаете это.
— Пожалуйста, Валентин! Я с нежностью отношусь к Вилли. Кроме того…
— Что?
— Каждый из нас выполняет свой долг, разве нет? — вздохнула миссис Фэйри.
— Долг! — Мистер Комбе так яростно фыркнул, что его шезлонг затрясся. Все здесь только и говорят, что о Долге. Долг! Вы, я вижу, заодно с Шерингэмом.
— Вы недолюбливаете мистера Шерингэма, Валентин?
— Вот именно. Из всех, кого я встречал, это самый противный и развязный кривляка. И он позорно завалил расследование обстоятельств гибели вашего кузена.
— О, я рада, что вы так считаете, Валентин. Вы же знаете, как ужасна для меня мысль о том, что среди моих гостей здесь, с нами — убийца. Я ни на мгновение не забываю об этом. Я в таком напряжении все время, но стараюсь никому этого не показывать. А мистер Шерингэм даже слушать не захотел, когда я сказала, что наша первейшая обязанность — отомстить за бедного, бедного Гая.
— Я это тоже ему припомню, — взвизгнул мистер Комбе. — Конечно, вы и я люди другого ранга, мы воспринимаем все иначе, гораздо более обостренно, чем все эти бесчувственные чурбаны. Боже мой, избавишь ли ты меня когда-нибудь от этой повышенной чуткости ко всему? Как тяжек наш удел — эта тонкая страдательная восприимчивость.
— Но в таком случае вы не сможете писать стихи, — нежно напомнила ему миссис Фэйри.
— Это не слишком большая потеря для всех, — с горечью заметил мистер Комбе.
— Валентин!
