Он бросил Стасику диск, тот ловко поймал. Спросил:
— А че сами-то не передадите?
— У геронийцев преимущественное право контакта с новичками, — нахмурился дориец, — первые десять лет — только туризм на Геронию. Потом уже — дипотношения со всеми остальными членами Галактического союза. Еще одна выторгованная преференция…
— А почему они позволяют вам все это говорить? — не унимался Стасик.
— Потому что формально я не мешаю вашему отдыху, а вы не мешаете моему. Все остальное — неважно…
Дориец вздохнул, засунул руки в карманы своей хламиды, слегка ссутулился и, очевидно, собрался уходить.
— Эй, длинноухий, — просипел проснувшийся Кулак, потирая рукой горло, — ты это… обещал основу борьбы показать…
Дориец усмехнулся:
— Обещал — сделаю. Основа основ дорийской борьбы, мой отвратительный друг, очень проста: никогда не нападай первым.
Развернулся и ушел.
Кулак пару секунд моргал, приходя в себя от такого кидалова. Потом тихо выругался — видно, отбитое горло не позволяло выразить возмущение с подходящими случаю децибелами.
— Не по-детски мужик вкурил, — задумчиво сообщил Длинный. Стасик пожал плечами, посмотрел на невзрачную пластиковую коробочку с диском внутри.
— Пойдем-ка, пацаны, бухла нормального поищем, — сказал Длинный, поднимаясь с корточек, — че-та в горле у меня пересохло…
Кулак с готовностью кивнул, встал и, слегка пошатываясь, потопал к выходу из подворотни. Длинный похлопал его по плечу и зашагал рядом. А Стасик все стоял как истукан да мял в руках злосчастную коробочку.
— Ты че, Стасоид, — обернулся Длинный, — че, поверил мужику? Да он же нас за лохов держит, ты че, не понял, что ли?
Стасик сглотнул. На секунду ему показалось, что они и есть самые настоящие лохи. Впрочем, озвучить этот тезис он не решился.
— Стасоид, млин, ты еще эту хрень отдай кому-нибудь из гэбни… Закроют же Геронию на хрен. Себя не жалко — о пацанах подумай, кто еще не был, они тебе спасибо, млин, не скажут.
Стасик вздохнул, представил себе лица друганов, узнавших, что из-за него они не смогут попасть в пацанский рай. Да, нехорошо получится… Еще мгновение он поразглядывал коробочку, а потом резко отбросил ее от себя, будто она вдруг раскалилась и стала нестерпимо жечь руки.
— На болту я вертел этого остроухого, — заявил Стасик, догоняя Кулака с Длинным.
— Вот это правильно, кореш! — обрадовался Кулак. — Мы еще до этого эльфа доберемся, не ссы. Мы ему так вставим, что…
Кулак стал озвучивать методы наказания, которые он, Кулак, лично применит к дорийцу, когда доберется до него.
А серая коробочка с диском внутри полежала на тротуаре еще с полминуты, а затем вздрогнула и утонула в открывшейся вокруг нее полынье. Которая, разумеется, тут же затянулась. Геронийцы очень трепетно относились к чистоте своих улиц. Ничто и никогда не должно было помешать отдыху дорогих гостей с далеких планет. Ничто и никогда.
Светлана Прокопчик
Вид на жительство
Хваленый стеклопакет — три листа прозрачной брони по дюйму толщиной каждый — обрушился на постель лавиной мелких кусочков. Трейси отплевывался и проклинал дурацкую привычку спать с открытым ртом. Хотел было выругать себя и за то, что накануне передвинул койку от стены к подоконнику, но передумал: по полу, угрожающе грохоча, нарезал круги мыслящий камень.
— О, черт! — только и сказал Трейси, отметив взглядом точку приземления камня — на том месте, где вчера стояла кровать, в полу осталась щербина. Проклятый террорист метил спящему человеку в голову. Значит, каприз спас ему жизнь.
Камень тут же подскочил — впрочем, невысоко, без посторонней помощи отметку одного фута не удалось преодолеть даже их чемпиону по подпрыгиваниям, — и покатился к постели. Трейси на всякий случай поджал ноги и зашарил рукой в изголовье, надеясь, что халат никуда не пропал. Неудобно убегать голым. Конечно, все понимают, что главное выжить, но все равно голый человек — ужасно смешное зрелище.
Халат оказался на месте. Трейси быстро закутался, не пытаясь даже попасть в рукава. Камень, убедившись, что источник звука находится на недосягаемой для него высоте, остановился и зашипел. Трейси насторожился. Камень менял цвет, быстро разогреваясь. По спальне пополз запашок горелой синтетической плитки, разрекламированной как негорючей. Надо на производителей в суд подать. Если удастся выбраться из помещения до того, как раскаленный камень взорвется.
Трейси не знал, в какой момент у мыслящих камней от перегрева выключается сознание. Может, они контролируют происходящее до конца, а может, процесс необратим. Знал только, что сейчас террорист превратится в шар острых сколов, сам помрет, но и его накроет. Если камень еще может двигаться, он догонит Трейси, когда тот побежит к двери, и переломает ему кости.
Может или не может?
Камень проплавил пол до бетона. Трейси сорвался с места и в два прыжка, которым позавидовал бы любой мыслящий кенгуру, пересек спальню. Рванул дверь на себя. К счастью — ого, ему сегодня везет уже второй раз! — он не заперся, ложась спать. Выскочив в коридор, налег на створку всем весом, нащупывая ключ в кармане халата. Камень с той стороны осыпал дверь градом ударов, и Трейси почти изнемог, сдерживая натиск террориста. С трудом вставив ключ в замочную скважину, успел провернуть на один оборот, когда исступленная молотьба прекратилась. Сообразив, что это означает, Трейси попятился. И вовремя: в спальне раздался хлопок, и тут же створку, чью прочность научно доказали, пронзили в восемнадцати местах иглоподобные останки мыслящего камня.
— Уфф… — выдохнул Трейси и прислонился к стене.
— Ииии! — взвизгнула над ухом мыслящая лиана, которой он ненароком придавил листочек. Трейси отшатнулся, зная поганую привычку своего телохранителя жалить чесучим ядом. — Ииии!
— Я случайно, извини, — оправдывался человек. — Террорист в спальню ворвался. Окно выбил. Опять мне бракованную броню подсунули, четвертый раз ее вышибают.
— Ииии, — заметила лиана уже спокойней.
По причинам физиологического характера лиана не могла пользоваться стандартным интерпретатором речи. Трейси, однако, научился распознавать тонкие эмоциональные оттенки в едва слышимом естественном писке, который издавало растение. Телохранитель из лианы вышел преотличный, жаль, что защищал только с одной стороны. Но зато надежно защищал. В спальню без разрешения хозяина не мог проникнуть никто. Через дверь, разумеется, не мог.
— Зато я теперь знаю, что мыслящие камни теряют сознание непосредственно перед взрывом, — похвастался Трейси.
— Ишшш, — лиана издала недовольную разновидность писка: как и все растения, она терпеть не могла камни, лишенные возможности ощущать боль. Трейси подозревал, что его телохранитель, вопреки Новой Конституции, по-прежнему считает мыслящие камни низшей расой, не обладающей разумом. И с удовольствием обратил бы их в рабство, заставив трудиться на плотинах, дамбах и в мельницах. Но Трейси никогда не обвинял лиану в расизме. Если честно, он сам недолюбливал камни.
А вот растения любил. И понимал. Признавал, что они способны мыслить, задолго до вступления Земли в Конвенцию мыслящих рас. С телохранителем подружился сразу и никому не доверял заботу о
