раздачу глупых распоряжений. – Я тебе сейчас и конюшню, и дом и еще полгорода сожгу! Так-то ты о будущем зяте заботишься?
- Я не…, я… мне показалось, - мямлил коннетабль. – Тварь не опасна?
- Нет, - Хорст на мгновение задумался: - Только для трусов.
- Слава Всеблагому!
- Что мы не они?
- Что тварь неопасна, - поджав губы, объяснил свои слова герцог. – Что думаете с ней делать?
- Пригодится ещё.
Хорст не нашел нужным объяснять, для чего может понадобиться ему оборотень, а Борне посчитал ниже своего достоинства ещё раз задавать вопрос. Некоторое время они пристально смотрели друг другу в глаза – герцог негодующе, а Хорст насмешливо. Потом коннетабль развернулся на каблуках и, привычно задрав голову и выпрямив спину насколько мог, гордо прошествовал через двор, подобный великим триумфаторам древности. Хорст осмотрел свое потрепанное в схватке платье, смахнул на землю несколько соломинок, прилипших к ткани, очистил подвернувшейся под руку щепкой левый сапог от раздавленного подошвой навоза, и таким образом приведя себя в порядок, прошел через разоренную конюшню – посмотреть, что там с охраной маршала.
Эмилю было совсем плохо. Каждый вдох, казалось, причиняет ему невыносимую боль. Сломанная рука при падении оказалась под ним и, похоже, теперь была сломана в двух местах. Он был в сознании, но глаза его бессмысленно вращались, не останавливаясь ни на чем, а изо рта стекала тонкая струйка розоватой слюны. Хорсту случалось видеть ранения и пострашней, но Эмиля было особенно жалко – все-таки уже десять лет вместе. Он присел перед Эмилем и, взяв его левую ладонь в обе руки, замер.
К телу телохранителя постепенно собирались разбросанные чудовищем по конюшне оруженосцы. Некоторые хромали, другие скрипели зубами, двоих товарищи притащили на руках и положили рядом с Эмилем. Эти двое были мертвы – у первого, имени его Хорст никак не мог вспомнить, отсутствовало горло, вырванное оборотнем, а у виконта Бри на месте затылка обнаружилась жутковатая дыра, из которой, пока его несли, вывалилось несколько сгустков, похожих на комки манной каши, испачканной в каком-то варенье.
Но в глазах уцелевших и раненых Хорст читал явное восхищение своим недавним подвигом.
Сзади подошел Бродерик – Хорст догадался об этом по изменившимся позам воинов.
- Я приказал привести сюда лекарей и священников, - донеслось из-за спины. – Радульфа нужно убрать до их прихода. Боюсь, слухи пойдут по городу некрасивые.
- Эмиль совсем плох, - поднимаясь, сказал Хорст. – Придется оставить его в Мериде. Виконт Сардо, побудешь пока старшим. Радульфа спрячьте в мешок… После того, как я с ним закончу. Дай-ка, виконт, твою рукавицу.
Получив желаемое, Хорст попытался всунуть правую руку в кольчужную перчатку оруженосца, но, едва её не порвав пополам, вернул виконту со словами:
- Маловата рукавичка... Так хотелось его рукой пощупать… Жаль, мала рукавичка! Дай-ка мне шестопер!
Получив оружие, Хорст в несколько быстрых шагов оказался перед висящим на стене телом оборотня. Существо перестало шипеть и извиваться, маленькие желтые глазки настороженно следили за каждым движением человека.
Левой рукой Хорст крепко ухватился за остатки волос на уродливом черепе, оттянул мерзкую голову на себя и несколько раз мощно воткнул шестопер в ощерившуюся пасть, выбивая и кроша острые зубы. Оборотень взвыл, разбрызгивая по сторонам кровавые капли. За что сразу же и поплатился разбитыми ушными хрящами.
- Пожалуй, вот так! – Хорст бросил оружие на грязный, залитый вязкой кровью, пол. – Приберитесь тут за мной, скоро поедем. Гадину в мешок, Эмиля и раненых – лекарям, а покойных нужно передать родне. Идем, маршал, мы здесь больше не нужны.
В зал они вернулись вместе. Борне одиноко ждал их и, как только они появились, тотчас велел Сальвадору привести дочь. Пока старый слуга бегал по дворцу, разыскивая невесту, все трое напряженно молчали. Наконец, коннетабль не выдержал:
- Откуда это в моём доме?! – Зло выкрикнул он.
- Мы привезли, - равнодушно ответил Хорст, задумчиво глядя в окно.
- Зачем?! В мой дом?! Господь Всеблагой, зачем?! В мой дом! – Герцог вскочил со своего места и подбежал к Бродерику. – Это ты придумал, старый… Зачем?
- Король не захотел оставить его себе, - просто объяснил маршал.
- Причем здесь король!!
Маршал загадочно пожал плечами, показывая, что более на эту тему говорить не желает. Хорст хмыкнул.
- Отец! Ты звал меня? – Со стороны лестницы послышался голос Екатерины.
Она уже стояла на самой нижней ступени, но не отваживалась сойти на пол.
- А, дочка, - моментально успокаиваясь, пробормотал коннетабль. – Да, да, я звал тебя.
Он подошел к Екатерине, прижал её голову к груди и, бережно оглаживая её волосы, спросил:
- Скажи, солнце моё, ты пойдешь замуж за этого вот? - Он мотнул подбородком, указывая на улыбающегося Хорста. – Он сын герцога Лана. Внебрачный.
Екатерина отстранилась от отца, их с Хорстом взгляды пересеклись, несколько мгновений казалось, что между ними натягивается какая-то незримая нить, потом наваждение спало, дочь герцога утвердительно кивнула и, порывисто развернувшись, побежала по лестнице вверх, туда, где виднелось любопытное лицо служанки Анны.
- Чудненько, - прокомментировал сцену Бродерик. – Пожалуй, за это стоит выпить!
Со двора герцога Борне отряд выезжал в сильно поредевшем составе. Никуда не сворачивая, он проследовал к городской резиденции герцога Лана, где и остановился на ближайшие несколько дней.
Спустя пару часов в ворота резиденции вошла ведомая рыжим Хавьером уже знакомая нам четверка носильщиков, груженая закрытым паланкином с Гровелем внутри, тоскующим по дочери коннетабля.
- Но как же так, - ныл Гровель, - вы же обещали мне, что она будет моею! Разве можно так? Хорст! Разве можно? Я же люблю её! Я помру от тоски, зная, что ты! Ты! Тот, кому я доверился! Сжимает её в своих объятьях! Маршал, зачем вы так поступаете со мной? Чем я виноват перед вами? А, может быть, ещё не поздно вернуть всё назад? Сколько надо заплатить, скажите! Я всё сделаю, я всё отдам, я…
- Уймись, дурак! Зачем ты будешь ей нужен, когда всё отдашь? – Насмешливо спросил Бродерик. – Никогда ещё не видел женщин, которым были бы нужны нищие.
- Я не знаю, не знаю, что мне делать! Скажи, Хорст, ради всего святого, скажи! – Гровель упал на колени перед сидящим на скамье Хорстом. И вдруг, стремительно распрямившись, кинулся на обидчика, занося вверх руку с зажатым в ней ножом. - Я убью тебя! Я-а-а-а….
Не ожидавший такого Хорст успел только упасть со скамьи на спину, и купец, заходясь в радостном крике, пролетел над ним и неуклюже шлепнулся на крепкий деревянный пол, потеряв при падении своё оружие. Над местом приземления поднялась небольшая тучка пыли, на время скрывшая собой барахтанье неудачливого убийцы.
- Надо же! – Потирая ушибленный локоть, Хорст поднялся на ноги. – Какие страсти! Впрочем, неудивительно. Он же самый молодой из нас.
Из-под кучи пыльного тряпья, в которую превратился наряд Гровеля, послышались жалобные всхлипы.
- И это человек, не побоявшийся обмануть три дома самых отпетых ростовщиков! Это человек, при одном упоминании имени которого у любого менялы начинается медвежья болезнь, а половина купечества завидует ему самой черной завистью! – Бормотал Бродерик. – Подумать только!
- Любовь делает человека слепым и глупым, - Хорст уже стоял над купцом и примеривался, как ловчее поставить его на ноги. – Помню, лет шестьдесят… нет, семьдесят тому назад я тоже влюбился. Безоглядно, восторженно, словом, как дурак. Ух, и попила же она моей кровушки.
