быстро становишься новым украшением Аллеи Одиноких Голов. Твоё имущество опишут, а родню сошлют в такую даль, где солнце всходит два раза за год – и то не всегда.
Хорст замолчал и отошел к окну, как бы давая коннетаблю возможность хорошенько обдумать сказанное.
- Что придумал этот пройдоха? – Не отрываясь от игры в «гляделки» с Бродериком, хрипло спросил коннетабль.
Никто, кроме Хорста, не заметил, как по той же лестнице, с которой сошел Борне, теперь спустилась его дочь. Она теперь была мало похожа на ту смешливую и любопытную девчонку, что помнил бывший маршал. Нет, сейчас пред ним стояло ожившее воплощение красоты. Екатерина расширившимися глазами смотрела на вызревающий скандал и не решалась произнести ни слова. А Хорст смотрел на первую красавицу королевства и постепенно приходил к мысли, что никакой Гровель не достоин стать её опорой. Да и королю, известному вертопраху и ловеласу эта девочка тоже не нужна: всё равно очень скоро Хильдерик забудет о супружеских клятвах. Он не раз говорил, что ему всё равно, кто будет согревать ложе в его королевской спальне – королевское величие не позволит ему отдать свою любовь одной женщине, лишив остальных подданных этого счастья.
- Ты выдашь свою дочь замуж! - Жестко сказал маршал.
- За короля? Она и так…
- Нет, не за короля, - оборвал коннетабля Бродерик.
- А за кого? За Гровеля?! – Лицо герцога Борне налилось красным, он вскочил с места и навис над маршалом – страшный и злой. – Да никогда! Ты слышишь, старый пень?!! Никогда и никто из рода Борне не станет опускаться столь низко!
- Нет, - вмешался Хорст. – За меня.
- Чего-о-о?! – В один голос возопили маршал и коннетабль.
- Но, как же король? – Продолжил коннетабль. – И причем здесь ты?!
- А что ты скажешь Гровелю? – Вторил ему Бродерик. – И где мы возьмем лошадей для Великого похода?
- Поверь, отец, когда я поговорю с Гровелем, задача собрать лошадей отпадет сама собой – я умею быть убедительным. А про короля я вам вот что скажу, герцог: вы знаете его ничуть не хуже, чем я. Скорее, даже лучше. Разве будет ваша дочь счастлива с ним? Стать королевой – это высокая честь! Но стать несчастной королевой – это страшное наказание. Достойна ли его Екатерина?
- Они помолвлены уже десять лет! – Возразил Борне. – Что скажет король? Что скажут при дворе? Что я скажу королю?
- Королю мы… найдем, что сказать. Допустим, пусть он думает, что бедняжка бесплодна. Зачем стране бесплодная королева? Гораздо важнее - как к этому отнесется невеста?
- Да! Надо позвать Екатерину! – Всполошился коннетабль и принялся оглядываться в поисках слуг. – О! А вот и она! Екатерина, ты слышала наш разговор?
- Отец, я…
Что хотела сказать девушка - осталось неизвестным, потому что в этот самый миг снаружи донесся жуткий вой и в унисон завопили десяток испуганных людей из числа дворни.
- Свинячий колдун! – Выкрикнул Хорст и, едва протиснувшись в окно, ринулся на конюшню, где должны были находиться лошади с несчастным бароном Радульфом Бешенным.
От ворот конюшни в страхе разбегались слуги коннетабля. Заскочив внутрь, Хорст увидел, как освободившийся от веревок Радульф раскидывает в стороны оруженосцев маршала. Эмиль сидел возле ближайшего к месту стычки стойла и баюкал окровавленную правую руку. Сквозь прореху в рукаве виднелась торчащая из-под кожи молочно-белая кость. В зловещей полутьме Эмиль сверкнул белками глаз и упрямо поднялся, сжимая свой меч уже в левой ладони.
- Оставь, Эмиль! – Успел крикнуть Хорст перед тем, как Радульф, лениво отмахнувшись от падающего на его голову меча, растопыренной пятерней ударил Эмиля в грудь. Послышался треск ломающихся ребер, и телохранитель маршала отлетел к каменной стене, сметя по пути хлипкую перегородку между стойлами.
- Иди сюда, орочья мразь, - прошептал Хорст, срывая со стены багор.
Радульф, словно услышав это, развернулся к нему, глаза его блеснули желтым, рот исказился в зловещем оскале, явив миру кривой ряд треугольных зубов, и он прыгнул вперед, сразу шагов на восемь, возносясь над Хорстом под самую крышу. Хорст махнул багром, но каким-то чудом не задел тварь, в тот же миг обрушившуюся на него сверху. Было в этом существе весу не меньше десяти пудов – Хорсту показалось на мгновение, что на его плечи упала вся конюшня.
Мерзкая тварь, в которую превратился барон, радостно заверещала, её ноги тисками сжали грудь Хорста, а когтистые лапы вцепились в голову, норовя выдавить глаза. Отбросив ненужный теперь багор, Хорст схватился за узловатые пальцы существа и, не мудрствуя долго, стал их выламывать. Такой оборот не понравился бывшему барону, после второго сломанного пальца он ослабил хватку, оттолкнулся от Хорста и приземлился на четвереньки на другом конце конюшни. Хорст огляделся вокруг, разыскивая багор.
В проеме ворот мелькнули лица Борне, Бродерика и … Екатерины! Тварь тоже увидела их и, не глядя, что между ней и людьми всё еще стоит Хорст, бросилась на любопытных! Она оттолкнулась от пола, оказалась под потолком на стене и, живо перебирая всеми конечностями, понеслась прямо на людей!
Багор Хорста настиг чудовище, когда оно уже было готово прыгнуть со стены на голову Борне. Удар был такой силы, что крепкое древко лопнуло посередине, разлетаясь острой щепой в строны! Но та часть, что пронзила тело твари, уже надежно пришпилила её к стене. Для верности Хорст проткнул её ещё одним багром, закрепляя достигнутый успех. Он навалился на второй багор всем телом, всё глубже вгоняя его в щель между камнями кладки. Мерзкое существо извивалось подобно червяку на крючке, но освободиться теперь не могло. Оно было живо, и подыхать вроде бы ещё не собиралось.
- Уходите в дом, - яростно крикнул Хорст семейству Борне. – Бродерик, посмотри, что там с Эмилем и остальными! И, ради всего святого, дайте мне ещё что-нибудь!
О чем он просит догадался старый Сальвадор, во все глаза наблюдавший за развернувшейся в конюшне битвой. Он ужом протиснулся между стеной конюшни и замершим на пороге Гийомом Борне, подскочил к стонавшему Эмилю, подобрал выпавший из ладони телохранителя меч и бросил его Хорсту.
Двумя точными ударами, высекшими из камней искры, Хорст отрубил твари ноги, ещё три удара ушло на руки, после чего он устало оттолкнулся от багра и упал спиной в кучу соломы. Бывший барон рычал и подвывал, но все ещё был жив – пришпиленный к стене, лишенный конечностей, он уже не мог никому навредить, а боль и злобу свою выплескивал в змеином шипении. Кровь из ужасных ран пролилась на пол и образовала несколько черных луж, между островками соломы.
- Как ты? – раздался сверху встревоженный голос Бродерика.
- Ребра болят, - сквозь зубы пожаловался Хорст. – Силен колдун. Зачем мы его сюда притащили?
- Было бы лучше, если бы он обратился в доме Гровеля? Или в тюрьме короля? – Бродерик опустился рядом, наблюдая за пришпиленной к стене тварью.
- Пожалуй, хуже, - согласился Хорст.
- Ты на него надел эту проклятую корону, тебе за него и отвечать. И, знаешь, я вот смотрел на то, что здесь происходило, и радовался как ребенок.
- Чему? – От удивления Хорст даже привстал на локтях.
- Что обратился не ты, а всего лишь этот бедняга Радульф. С тобой не справилась бы и сотня бойцов.
- Хм, я как-то об этом не думал, - Хорст снова растянулся на сене и счастливо улыбнулся. – Но ты прав. Сотня точно не справилась бы!
- Сальвадор! – От ворот раздался вопль Борне. – Ради всего святого – она ещё жива?
- Жива, господин, - отозвался слуга, с безопасного расстояния наблюдавший за тем, что осталось от Радульфа.
- Катерина! Быстро в дом! Сальвадор вылезай оттуда немедленно! Жан, Пьер, закрывайте ворота и сожгите к бесам эту конюшню вместе с поганой тварью!
- Я тебе сожгу! – Одним движением Хорст оказался на ногах и бросился наружу, спеша предупредить
