глазом.
Прошло около двух часов. Песок, туннели. Туннели, песок. Бальдру уже стало казаться, что никакой он не воин и не наемник, а один из бесплотных духов, обреченных вечно скитаться по заброшенному городу колдунов. Еще чуть-чуть, и он попытался бы пройти сквозь стену…
Бальдр потер глаза. Нет, не померещилось: песок в часах и впрямь приобрел нежно-голубой оттенок.
От волнения все инструкции Лииля чуть было не выскочили у него из головы. Так, убедиться, что не померещилось. Бальдр усмехнулся: ну, предположим, убедился. Вернуться на несколько шагов назад. Вернулся — песок вновь черный. Теперь тихонечко вперед…
Появись в этот момент патруль, Фрейн протаранил бы его лбом, даже не заметив. Дойдя до перекрестка, он удостоверился, что нужное ему место осталось позади, и повернул обратно, держась поближе к левой стене.
Да, где-то здесь. Как ни мечталось обойтись без колдовства, но не удастся.
Спрятав песочные часы, Бальдр отцепил от пояса мешочек с мелками. Художник из него был никудышный, но колдовство, по счастью, оказалось снисходительным: хотя нарисованный голубым мелком колокольчик вполне был способен сойти и за медузу, рисунок исчез, едва была проведена последняя черточка. Та же судьба постигла два других рисунка — решетку и глаз.
Бальдр даже не стал задумываться, что это означает. Сделал — и ладно. А об остальном пусть у эльфа голова болит.
Отряхнув ладони, он с легким сердцем отправился спать. И в эту ночь ему впервые не снилась Пээ.
Когда Макобер прошагал от окна к дверям в триста одиннадцатый раз и развернулся, чтобы двинуться в обратный путь, небольшая комнатка в «Щите Этрена» чуть не взмолилась о пощаде.
Стук в дверь. Четыре дробных, рассыпчатых удара. Пауза. И еще три удара — четких, решительных. Мессариец нетерпеливо рванул засов.
В комнату ввалился возбужденный Торрер, за которым едва поспевал Мэтт.
— А где остальные?
— Мист с Хагни обольщают Снисходительных, — ухмыльнулся мессариец. — А Бэх…
Вновь раздался условный стук — вернулись Бэх с Хельгом.
— Как там Темес? — Торрер подвинулся на кровати.
— Жив и здоров! — Жрица подняла глаза к потолку. — А почему вы не спрашиваете про Анди?
— Так вы и Анди навестили?! — восхитился Макобер.
— Было дело. — Хельг предпочел не заострять на этом внимание. — А у вас что?
Следующие четверть часа все слушали неторопливый монолог Мэтта, расписывавшего ужасы Нетерты.
— Драконы, говоришь, — задумался Хельг, когда гном изложил все, что им удалось узнать. — А он не врет, этот твой мэтр? Майонта все ж таки не край света. Что-то я плохо себе представляю драконов, скукожившихся глубоко под землей.
— Вообще-то да, они простор любят, — авторитетно заявил Макобер. — На крайний случай пещеры в горах. Чтобы оттолкнуться задними лапами, распахнуть крылья…
— Заслушаешься! — хмыкнул Мэтт. — А ты сам часом не дракон переодетый?
— Не дракон, — расстроенно признал Макобер. — Но пещеры люблю.
— Какие там пещеры, — покачал головой Хельг. — Да и какие драконы, если до Трумарита рукой подать? Вы что думаете, стражи бы не знали о такой диковинке?
— Мне тоже показалось, что мэтр Карренто как-то уж очень настойчиво старается отговорить нас от идеи посетить Нетерту, — кивнул Мэтт. — Хотя…
— Словом, с чем мы к нему пришли, с тем и ушли, — поддакнул Торрер.
— Врет, — крякнул гном. — Как есть врет. А про четыре талера — забыл?
— Четыре талера за истории про драконов! — поддела гнома Бэх. — С ума сойти! К оружейнику-то хоть заглянули?
— Успели, — улыбнулся Торрер. — Вот уж чье лицо я долго не забуду. Думаю, к нему не каждую ночь вваливаются с просьбой подобрать лук и доспехи для эльфа.
— Если бы мне заплатили столько денег, — хмыкнул Мэтт, — я бы доспехи всю ночь подгонял, а утром бы еще забежал узнать, не жмут ли. А этот… Халтурщик, одним словом. Избавился от того, что завалялось, и доволен.
— Ничего, — отмахнулся эльф. — На первое время сойдет, а там — подберем что-нибудь поизящнее.
— Поизящнее! — фыркнул Макобер. — Тебе же в них не на бал!
— Едва ли хотя бы одному здравомыслящему эльфу придет в голову отправиться на бал в этой вашей Майонте, — отбрил его Торрер. — Но понимаешь…
— Да?
— Я не могу, как некоторые: подобрал первую попавшуюся железяку — и в бой.
Стук в дверь.
— Железяку? — обнажив трофейный меч, Макобер сделал вид, что внимательно осматривает клинок. — Ну, в общем ты, конечно, прав. Это железо. Но в остальном, по-моему, все в порядке. О, Хагни, привет! И тебе, красавица, мои поклоны!
— В порядке?! — от души возмутился Хагни.
— Ты тоже что-то чувствуешь? — оживился Макобер. — Честно говоря, я надеялся, что в этом клинке есть нечто… эдакое!
— Еще бы. — Жрец брезгливо провел пальцем по лезвию. — Ты на баланс, на баланс посмотри! Не сомневаюсь, что этот мастер ничего сложнее кочерги отроду не выковал. Да я бы ему даже свою лошадь не доверил, не то что жизнь!
Мессариец попытался обнаружить в клинке очевидные для Хагни изъяны, несколько раз махнул им в воздухе — идеально. Да, в бессознательном состоянии Моргиль ему определенно нравился больше.
— Ну-ну. — Клинок отправился обратно в ножны. — Узнали что-нибудь?
— Не только, — промурлыкал Хагни, жмурясь, как сытый, довольный кот. — Все кончено, господа!
— То есть можно и не рыпаться? Или последние Снисходительные умерли от раскаяния, не приходя в сознание? — предположил Макобер.
— Лучше! — хихикнула Мист.
— Еще лучше? — Мэтт даже перестал играть с Рэппи. — Мы теперь сами работаем на Снисходительных?
— Еще лучше. — Хагни выдержал паузу. — Они за вами больше не охотятся.
— Уверовали в истинного бога? — не сдержалась Бэх.
— Почти. — Глаза жреца сузились. — Осознали, что лучше с ним не ссориться.
— Долго же они чесали в затылках. — Отцепив перевязь, Хельг повесил ее на стену и устроился на кровати. — Вот уж воистину тугодумы.
— Ну, мы знавали тугодумов и пострашнее… — рассеянно заметил Макобер.
Что-то в голосе Хагни ему не нравилось. Он не думал, конечно, что жрец лгал, — нет, тут было что-то иное. Может быть, просто, на его взгляд,
Но ведь, с другой стороны, не Хагни же она грозила. И Моргиль просто радуется, что больше с талиссой его ничего не связывает?
Да нет, не радость это. Но что? Ожидание?
— Мак, ну сколько можно, — одернул его гном. — Представляешь, что будет, если Торрер наконец возьмет и обидится?
Эльф, до того совершенно не принимавший слова мессарийца на свой счет, с негодованием воззрился на друга.
