Особенно его взволновала наметившаяся в КПК тенденция к восстановлению системы коллективного руководства партией, которая нарушалась уже более двух десятилетий (с 1935 г.). Дело дошло до того, что из устава КПК исчезла формулировка об «идеях Мао Цзэдуна» как основе «идеологической» деятельности партии, которую он с таким трудом навязал КПК на предыдущем съезде! Волны, поднятые VIII съездом КПК, грозили затопить построенный Мао Цзэдуном (и его приспешниками) корабль личной власти.
Если пользоваться излюбленной терминологией самого Мао, можно сказать, что он имел две гипотетические возможности: либо включиться в общий поток и возглавить работу по оздоровлению партийной жизни и налаживанию коллективного руководства, где он оставался бы первым среди равных — авторитетным руководителем КПК, либо встать на пути потока, пойти против течения, подвергнуть пересмотру линию VIII съезда КПК, осудить решения XX съезда КПСС и вернуть Коммунистическую партию Китая к методам и нормам жизни яньаньского периода.
По самой своей натуре человека, которому органически чужды методы демократического руководства, человека, глубоко зараженного идеологией культа правителя в традиционном китайском духе, Мао смог выбрать и выбрал второй путь.
Но то был нелегкий путь. Мао Цзэдуну и его приспешникам предстояло противопоставить себя не только разумным, реалистическим силам внутри КПК, но и всему мировому коммунистическому движению. Чтобы устоять на ногах и выдержать борьбу со значительной частью членов своей партии и ее руководства, Мао Цзэдуну понадобилось пустить в ход всю энергию своего ума, все свои способности мастера внутрипартийной борьбы. Правда, он имел возможность опереться внутри партии на влиятельную группу экстремистов, «леваков» и националистов, что он и сделал.
Первое, о чем позаботился Мао, — это о том, чтобы бросить тень на решения и опыт КПСС, их значимость для КПК. Делал он это не прямо, не в лоб, а исподволь, тщательно обходя вначале те проблемы, которые его больше всего беспокоили, а именно: проблемы борьбы против режима его личной власти. Что дело обстояло именно так — нетрудно убедиться. Обратимся к его выступлениям на закрытых совещаниях партийных и государственных работников Китая.
Отметим почти лихорадочную активность, которую проявил в ту пору Мао Цзэдун. Впечатление такое, будто он после длительного перерыва вновь обрел «яньаньское дыхание». Вот неполный перечень его выступлений в 1956–1958 годах: «Выступление на совещании по вопросу об интеллигенции, созванном ЦК КПК» (20 января 1956 г.); «О десяти важнейших взаимоотношениях» (доклад на расширенном пленуме ЦК КПК 25 апреля 1956 г.); «Беседа о деятелями музыки» (24 августа 1956 г.); «Заключительное слово на совещании секретарей провинциальных и городских комитетов партии» (январь 1957 г.); «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа» (речь, произнесенная 27 февраля 1957 г. на заседании Верховного государственного совещания); «Выступление на совещаний партийных кадровых работников в Шанхае» (20 марта 1957 г.); «Выступление на заключительном заседании III пленума ЦК КПК восьмого созыва» (9 октября 1957 г.); «Выступления на проходившем в Москве Совещании представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран» (14–16 ноября 1957 г.); «Выступление на совещании в Ханчжоу» (3 и 4 января 1958 г.); «Выступления в Наньнине» (11 и 12 января 1958 г.); «Шестьдесят три основных метода работы» (выступление на совещании в Чэнду 9 марта 1958 г.); «Выступление на второй сессии VIII съезда КПК» (3 мая 1958 г.); «Выступление на заседании руководителей секций расширенного совещания Военного совета ЦК КПК» (23 июня 1958 г.); «Выступление на совещании в Бэйдайхэ» (август 1958 г.); «Выступление на совещании в Чжэнчжоу» (6-10 ноября 1958 г.); «Выступление на совещании в Учане» (23 ноября 1958 г.) и др.9
Что характерно для всех этих выступлений? Их лейтмотив— пересмотр отношения к Советскому Союзу, к советскому опыту. Если в выступлениях 1956 года об этом говорится еще в довольно осторожной форме, то после VIII съезда КПК такой мотив звучит все более откровенно и недвусмысленно. Мао с присущим ему упорством начинает воздвигать идеологическую стену между китайскими и советскими коммунистами.
Тогда обстановка для прямой атаки на решения VIII съезда КПК, по мнению Мао, еще не созрела и он обнаруживает еще раз высокое мастерство боковых ударов, косвенных мер, ведущих к намеченной цели. Мао активизирует кампанию под неожиданным на первый взгляд лозунгом «пусть расцветают все цветы, пусть соперничают все ученые». Это был точно рассчитанный шаг — сразу после VIII съезда КПК вызвать широкие выступления в печати со стороны откровенно враждебных социализму сил, чтобы показать тем самым всей партии, куда могут привести борьба с культом Мао, отказ от его идей, «демократизация» в партии и стране. Мао рассчитывал на практике убедить китайских коммунистов, что линия VIII съезда КПК способна будто бы лишь расшатать режим народной власти, что она якобы вредна и ошибочна.
Лозунг «пусть расцветают все цветы, пусть соперничают все ученые» был провозглашен заведующим отделом пропаганды ЦК Лу Дини, который сослался при этом на неопубликованное выступление Мао Цзэдуна на Верховном государственном совещании.
Заверения, которые были даны руководителем Компартии Китая, возымели действие. В китайской печати стали появляться одна за другой критические статьи, которые вначале касались тех или иных аспектов политики КПК по сравнительно второстепенным и частным вопросам, а затем все больше стали затрагиваться и самые ее основы. Эти критические публикации носили далеко не однозначный характер. Одни из них действительно имели целью подвергнуть критике те или иные недостатки в работе и улучшить дело социалистического строительства. Другие же были направлены в целом против политики КПК, против социализма, против СССР.
Немногим больше месяца (с начала мая до начала июня 1957 г.) продолжались публикации критических материалов, причем печатались они в органах партийной печати без всяких комментариев. А уже в начале июня развернулась кампания против «буржуазных правых элементов», в ходе которой были подвергнуты гонениям отнюдь не только действительные противники социализма, но и многие люди, стоявшие на социалистических позициях и высказывавшие те или иные критические замечания. Вот что писала по поводу всей этой кампании газета «Жэньминь жибао» 1 июля 1957 г.: «За период с 8 мая по 7 июня наша газета и вся партийная печать по указанию ЦК почти не выступали против неправильных взглядов, которые высказывались публично. Это было сделано для того, чтобы… ядовитые травы могли разрастись пышно-пышно и народ увидел бы все это и содрогнулся, поразившись, что в мире еще существуют такие явления, чтобы народ своими руками уничтожил всю эту мерзость… Чтобы дать возможность буржуазии и буржуазной интеллигенции развязать эту войну, газеты в течение определенного времени либо совсем не помещали, либо помещали очень немногие положительные высказывания и не наносили ответного удара по буржуазным правым элементам, перешедшим в бешеное наступление… А теперь реакционные классовые враги попали в ловушку… Некоторые говорят, что это тайные замыслы. Мы говорим, что это открытые замыслы, ведь мы заранее сказали врагам: темные силы можно уничтожить, лишь выманив их из засады, и ведь ядовитую траву удобнее выполоть, если дать ей прорасти… Выполотые же сорняки можно использовать как удобрение».
Проблема интеллигенции имела особое значение для КПК, не располагавшей сколько-нибудь широким слоем специалистов в различных областях экономики, науки и техники. Тем более ошибочной (не говоря о морально-этической стороне дела) явилась политика Мао Цзэдуна и его группы в отношении интеллигенции в 1957 и в последующие годы.
Нигилизм в подходе к культуре был характерен для маоистов с момента их прихода к руководству в КПК. Шумные кампании по «перевоспитанию», «перестройке мышления интеллектуалов» сопровождались изъятием «реакционной литературы», к которой причислялись тысячи произведений, воплощавших замечательное культурное наследие Китая и всего мира. Именно в этой обстановке росла и воспитывалась будущая многочисленная армия хунвэйбинов, столь охотно включившаяся в массовое избиение «интеллектуалов» и сожжение книг в период «культурной революции».
Выступая на закрытом совещании в Циндао в июле 1957 года перед секретарями партийных комитетов провинций и городов, Мао интерпретировал кампанию против «правых элементов» исключительно как провокационную акцию. Обращают на себя внимание следующие моменты его выступления: «Буржуазные правые элементы, о которых здесь идет речь, включают и людей, пролезших в Коммунистическую партию и в комсомол, но по своему политическому облику ничем не отличающихся от правых элементов, находящихся вне партии и вне комсомола».
