догнать…
…Сквозь шумящий душ он слышал, как надрывается телефонный звонок. Это мог быть кто угодно. Пусть трезвонят. Выходить из ванной не хотелось. Вода хоть и была холодной, но Георгий почти не ощущал этого – всего десять минут назад он ввалился в свою квартиру и, если бы сразу не принял душ, упал бы замертво. Вода подбодрила его, помогла собрать остатки сил.
Телефон надрывался, и не было никаких сомнений, что звонивший долго не успокоится. Наконец, умолк.
Георгий, не одеваясь и не вытираясь, вышел из ванной, свернул грязный камуфляж и засунул в шкаф на самое дно, после чего прошлепал мокрыми ногами через коридор на кухню. В холодильнике, он помнил, оставалась непочатая водка. Достав холодную бутыль, он откупорил ее и сделал несколько глотков прямо из горла. Жидкость одновременно холодила и обжигала, душила, но была необходима, чтобы сбросить подступавшую нервную дрожь. Отдышавшись, он хлебнул еще. И еще, пока не пошла мимо горла. Закашлялся до слез и лишь тогда успокоился. Отдышавшись, поставил бутылку на стол. Глянул – на дне осталось чуть больше стопки. Он с гневом оттолкнул бутылку, та опрокинулась и, прокатившись по столу, грохнулась об пол, но не разбилась, покатилась к плинтусу, где замерла, наконец, плеснув оставшейся водкой.
Георгий вернулся в коридор и замер у зеркала, разглядывая себя. Лицо распухло – на губе и на правой скуле огромные синяки – больно притрагиваться. Ломило все суставы, как будто разгрузил полный вагон чугуна. Голова начала кружиться от вбрасываемого в кровь алкоголя. Пройдя в комнату, Георгий упал на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Если недавно ему казалось, что усталость можно смыть душем, то сейчас она снова навалилась, да сильнее прежнего – одновременно с тем ныло и горело, как будто в жару, все тело. Казалось, и алкоголь не принес никакого облегчения.
Телефон зазвонил снова.
Георгий дотянулся и выдернул шнур из розетки.
Пусть весь мир катится к чертям. Спать! Надо спать!..
Сколько он провалялся, понять было невозможно. Разбудил его сильный грохот.
Георгий суматошно вскочил, ничего не понимая. Постепенно сообразил, что находится в своей квартире, лежит голый в постели, а грохот – это стук в дверь. Полевой? Решил узнать, что же такое необычное было в лесу? А может быть, Яковлев? Это вернее – только начальство может стучать так непозволительно грубо.
Но вдруг не Яковлев? Вдруг это люди, имеющие отношение к тому невероятному, что происходило в лесу. А может, и сам красномордый полковник заявился по его душу? Что, если он, как и Георгий, не поддался действию странной силы и не терял сознания.
Дверь грохотала под ударами кулаков.
– Волков! Открывай! – услышал он знакомый голос. – Я знаю, что ты дома. Соседи видели!
Все-таки Яковлев. Это лучше, чем кто-то незнакомый.
А если и Яковлев, то не по указке ли вышестоящего начальства он пришел, чтобы наказать своего подчиненного?
Можно сколь угодно гадать, но открыть все равно придется.
Георгий, сползя с кровати, подошел к шкафу, достал трусы и майку. Дверь все грохотала.
– Иду! – заорал он, натягивая белье.
Едва открыл замок, Яковлев ввалился в коридор – злой, какой-то весь растрепанный. Над вспотевшим лбом клоком торчали влажные седые волосы.
– Ты почему на работе не появился?! – возмущенно проревел он.
Георгий молчал.
Яковлев потянул ноздрями воздух.
– Ну-ка дыхни!
Георгий плотно сжал губы и мотнул головой.
– Ладно, и так чую, водку пил. А что у тебя с лицом? Кто это тебя так? Невестины ухажеры? Ты вот что, не думай, что я ничего не знаю!..
«Неужто знает?» – сквозь алкогольный шум в голове забеспокоился Георгий.
– Я понимаю, могут быть какие-то личные трагедии, – продолжал Яковлев, он уже выглядел не таким сердитым, – но в рабочее время надо заниматься работой.
«Ах, вон оно что. Он, видно, думает, что я из-за Светки решил уйти в запой? Оно и к лучшему».
– Собирайся! Машина ждет. Впрочем, тебя скоро кантовать придется?
– Ничего, Иван Сергеевич, я в порядке! – улыбнулся Георгий. – А куда собираться?
– Дело есть. Наши московские гости в беду попали…
И Яковлев рассказал ему вкратце, что столичные «мозголомы» (как он выразился) вместе с военными проводили какую-то операцию в лесу, после чего загадочным образом с ними со всеми случилось помешательство. Сейчас пострадавшими занимаются медики, а Яковлеву поручено отследить, что случилось сегодня утром у военной части, куда злоумышленник пригнал грузовик с несколькими такими же помешанными.
– Врезался в забор! Не иначе как диверсия? А? Ты как думаешь? – спросил шеф, словно ища поддержки.
Но было в его тоне нечто напоминающее насмешку. Будто он опять что-то знал наверняка. То, что не доступно пониманию Георгия.
«Ну конечно, смешно… – зло подумал он, – только и сейчас я вряд ли получу ответ».
– Не знаю, – вяло ответил он.
Появляться возле части было не с руки. Если увидят солдаты – могут узнать. К чему проблемы?
– Иван Сергеевич, а может, без меня обойдетесь? Мне и так хреново! – сказал Георгий, что, в общем-то, было недалеко от истины.
– Может, и обойдемся, – проворчал Яковлев.
Он прошел на кухню. Увидел валяющуюся под столом бутылку. Поднял, зачем-то понюхал. Наблюдая за ним, Георгий нутром чуял, что, опустошив почти целый пузырь, спас себя от большой неприятности. «Все-таки Яковлева на мякине не проведешь», – думал он, глядя на задумавшегося начальника.
– Давай так! – сказал Иван Сергеевич. – Остаешься дома и приводишь себя в порядок. А чтобы завтра мне как огурчик был! И очки черные напяль, чтобы людей не пугать. Понял?!
– Так точно! – выпалил Георгий.
Яковлев невесело хмыкнул.
– Позор… – пробурчал он, возвращаясь в коридор. – Закрывайся.
«Позор, Иван Сергеевич, чистейшей воды – позор!» – Георгию хотелось соглашаться с ним вслух.
Проводив шефа, он вернулся в кровать, но спокойный, безмятежный сон никак не приходил.
Так что же там все-таки было, в лесу? Летающая тарелка? «Нет, в это поверить вы меня не заставите», – думал он, хотя не мог бы назвать, кого именно он подразумевает.
Положим, это был какой-нибудь летательный аппарат. Например, американский… Это уже выглядит логичнее. Без всякой фантастичности.
«Но что это меняет в корне?»
Георгий подумал о краснорожем полковнике, который, придя в сознание, может вновь устроить допрос Волкова Георгия Ефимовича, естественно, с пристрастием. Впрочем, эта мысль отчего-то не доставляла ему сильного беспокойства. Почему-то он был уверен, что такого не случится, и гости из Москвы надолго вышли из игры. Из странной игры, правил которой он не знал.
Мысли Георгия снова вернулись к туману и непонятному беспамятству, в котором он пробыл всю ночь, и он не находил этому никаких объяснений.
Промучившись, он все же уснул. И снова его разбудил телефонный звонок. Только теперь в комнате было чернее черного – на улице уже стояла ночь.
– Георгий Ефимович? – послышался из трубки взволнованный шепчущий голос, который он сначала
