не узнал, а потом сообразил – это Лазаренко.
Ему казалось, что звонит гость из другого мира. Из того мира, где он еще не знал о существовании белого теплого Тумана. Именно так – с большой буквы.
– Что стряслось, Михаил Исаакович?
– Это снова происходит!
– Что происходит? – чувствуя, что ему не хочется думать и вспоминать, спросил Георгий.
– О-Ж-И-В-Л-Е-Н-И-Е! – старательно выговорили на другом конце провода. – Мне кажется, вам стоит на это посмотреть! Только поторопитесь, а то они уйдут!
– Они?
– Не могу говорить… Товарищ Волков, поспешите! Я буду ждать на улице.
Георгий мотнул головой, сбрасывая остатки сна. Встрепенулся.
– Хорошо. Я пулей!
Он бросил трубку и стал торопливо одеваться. В голове шумело, гудело, трещало, но сейчас ничто не заставило бы его остаться дома. Что бы ни происходило сейчас у Лазаренко в покойницкой, там ждет его хотя бы одна разгадка, и, чем быстрее он там окажется, тем лучше. Не запирая дверь, только захлопнув ее, Георгий сбежал по лестнице, выскочил из дома и помчался по улице бегом.
Через десять минут, почти протрезвевший от лихого кросса, он уже был у больницы. По памяти направился к запасному входу, где его встретил Михаил Иссаакович.
– Они и сейчас там! – доложил заведующий.
– Кто они?
– Один, по-моему, тот самый, которого мы видели у Коли Чубасова, – ответил Лазаренко, открывая дверь. – Только он вначале был один. А теперь не один – я думаю, что второй – это…
– Не частите, Михаил Исаакович, – прервал Георгий. – Где они?
– Похоже, в холодильной камере.
Вдвоем прошли в общий зал прозекторской, и Лазаренко показал рукой на дверь в хранилище. Фигура его была еле видна.
– Может, включить свет? – шепнул он.
– Не стоит. А вы сами-то здесь что делали?
– Ловил.
– Ловили?!
– Ну я подозревал, что это может повториться. И решил несколько ночей подежурить.
– Вас заметили?
– Не думаю.
Почувствовав жгучее желание разобраться с уродливым незнакомцем, Георгий вытащил пистолет, подошел к железной двери и прислушался. Вроде бы тихо. Он прислонился ухом и теперь явственно услышал шорохи. Отошел и взял дверь под прицел:
– Открывайте.
Лазаренко схватился за ручку, повернул щеколду и потянул дверь на себя. Со скрипом она отползла в сторону. В прозекторской было темно, и понять, кто или что находится внутри хранилища, невозможно. Звуки прекратились. Георгий подумал, что все-таки зря он не послушался старика, когда тот предлагал включить свет. Если бы хоть здесь, в общем зале, было светло, все легче заметить кого-нибудь внутри неосвещенной конуры.
– Михаил Исаакович, – зашептал он. – Вы меня слышите?
– Что?
– Надо все-таки включить свет, пожалуйста.
– Я попробую.
Вдоль коридорной стены Лазаренко направился к выключателю – Георгий слышал шорох его подошв. Сам же, напряженно сжимая рукоятку пистолета, не сводил взгляда с открытой двери холодильной камеры. Глаза вроде бы стали привыкать, и в чернеющем проеме заметны были прямые линии – полки, на которых должны лежать мертвецы…
…Должны лежать… Но один, по меньшей мере, не лежал…
Что-то мелькнуло внутри…
Георгий вдруг понял, что до сих пор не может поверить в идею Лазаренко о воскрешении. Как могут мертвецы оживать? И хотя за эту идею голосовали десятки фактов, она казалась полнейшим бредом.
Судя по звукам за спиной, Михаил Исаакович все еще искал выключатель. Георгий услышал перед собой тихие звуки и снова заметил в проеме движение, которое тут же прекратилось. Одно из двух – либо кто-то перешел с одной стороны хранилища на другую, потому и мелькнул в проеме, либо встал там, уже не двигаясь, и, возможно, готов прыгнуть сюда, в зал, в любую секунду. Что делать? Стрелять наугад? Неизвестно в кого?
Что же медлит Лазаренко?
Георгий весь был на взводе. На стрельбах ему иногда удавалось выбивать десять из десяти. И сейчас никакой осечки не должно быть! Он должен выстрелить прежде, чем страшный незнакомец сумеет применить свою силу внушения.
Он услышал, как тихо ругается Лазаренко – старик не может найти выключатель. «Видно, от страха ориентацию потерял. Впрочем, я неправ, старик достаточно смел – он ведь сам отважился выслеживать живых мертвецов…»
Георгий заметил, что от черного квадрата проема отделилось тощее пятно с невысокого человека ростом. И сразу же за ним – второе, повыше.
– Стоять! – скомандовал он.
Он все ждал, что опять произойдет невероятное – уродливый незнакомец снова использует свой трюк и время изменит ход. Но ничего не происходило – Георгий все еще мог управлять своим телом, хотя чувствовал проникающие в тело странные волны, которые, как ему казалось, исходили от низенькой фигуры впереди. Возможно, незнакомец пытался воздействовать на Георгия, но что-то у него не выходило.
– А ну стой! – снова крикнул Волков.
Но, оказавшись в зале, пятна непослушно двинулись в разные стороны. Первое, малорослое – к подоконнику. Второе, ростом повыше, – к Лазаренко, со стороны которого теперь почему-то не издавалось ни звука. Георгию казалось, будто та сила, что раньше сумела остановить их обоих в доме Чубасова, теперь действовала только на старика.
Времени на предупреждающий выстрел не было. В беспокойстве за старика, Георгий сначала шарахнул из пистолета во вторую фигуру, затем развернулся, чтобы прицелиться в первого. Но, вопреки его ожиданию, тот вовсе не собирался ломать окно и выпрыгивать. Хитрым маневром он обошел Волкова, и в тот самый миг, когда Георгий повернулся, маленькая черная фигура уже подскочила к нему, распространяя зловонное дыхание, от которого едва не выворачивало наизнанку.
Георгий слабо разглядел знакомый бледный овал безносого лица и черные впалые глаза. Какая-то сила заставила его пошатнуться, колени подогнулись сами собой. Фигура приблизилась вплотную и сразу что-то с невероятной силой втемяшило Георгию в голову, прямо в центр затылка. Ловя взглядом движущееся пятно, он сделал наугад несколько выстрелов. Грохот расплывался, видны были вспышки. Он понял, что время снова замедлило ход, хотя и не так катастрофически, как в момент первой встречи. Но ни одна пуля не достигла цели.
Вдруг тяжесть исчезла – урод отпрянул, намереваясь исчезнуть из поля зрения.
Георгий почувствовал, что пистолет все еще лежит в его руке, и всадил в чернеющую фигурку, вероятно, последнюю пулю в обойме.
Он вдруг почувствовал тошноту. Его вырвало от непроходящей боли в затылке, как после сотрясения мозга. Отдавшись рефлексу, на какой-то момент он потерял способность что-либо соображать. Вскоре, отдышавшись, сообразил, что в зале невероятно тихо. Поднял голову и заметил дрожащее мигание. Это вспыхнула лампа на потолке. За нею остальные. Но лампы были газонаполненные и, прежде чем зажглись все, ярко осветив зал, казалось, прошла целая вечность.
Волосы его были покрыты чем-то липким и зловонным. В голове звенело. Георгий ощутил новый
