известность об их прибытии, он распорядился об обеде и держал себя весьма учтиво.
На контрольно-пропускном пункте им пришлось задержаться. В закрытую военную зону машина капитана Вестро не имела пропуска. Из Центра, куда направлялся Исмани, должен был спуститься за ними другой автомобиль. Вообще-то, объяснил лейтенант, автомобиль уже здесь, но ожидается приезд еще одного человека — жены инженера Стробеле, вместе с которой супругам Исмани предстоит проделать заключительный отрезок пути.
Что еще за Стробеле? Из туманных объяснений лейтенанта Исмани заключил, что Стробеле является наверху довольно важной фигурой. Приезд его жены, надо полагать, не случайно совместили с прибытием Исмани, и не ради экономии бензина, а, скорее всего, из-за необходимости свести к минимуму проезды через строжайше охраняемую границу зоны.
Супругов Исмани препроводили в тесное казарменное помещение, служившее столовой. Тут были и другие военные: младший лейтенант Пикко, старший сержант Амброзини, старший сержант Интроцци.
Капитан Вестро вскоре откланялся, сказав, что по делам службы ему надлежит срочно вернуться обратно. Но было ясно: ему просто не терпится скорее оказаться подальше от этого места.
С отъездом Вестро оборвалась последняя нить, связывавшая Исмани с привычной жизнью. Начинались приключения. Разговоры, которые он слышал вокруг себя, только усугубляли его беспокойство.
Он вдруг понял, что и лейтенант Троцдем, и Пикко, и прочие не имеют ни малейшего представления о том, что делается на плоскогорье. Немногочисленный военный гарнизон выполнял лишь сторожевую задачу во взаимодействии с другими контрольно-пропускными пунктами, расположенными вокруг зоны 36. Это было внешнее заграждение, выставленное с целью препятствовать доступу в зону посторонних лиц и осуществлять наблюдение за близлежащей территорией. Офицеры и солдаты гарнизона не подчинялись Центру, не имели права входить в зону и не принадлежали к числу посвященных.
Они охраняли тайну. Но какую тайну — и сами не знали. Атомную станцию?..
— Профессор, ради бога, не спрашивайте меня ни о чем, — сказал лейтенант Троцдем. — Если уж вам неизвестно… Я служу здесь пять месяцев и знаю не более, чем в первый день. Что за чертовщину они там придумали? Тайна… тайна… да тут кругом одна сплошная тайна… Прямо наваждение какое-то! Каждый из нас, понятное дело, строит свои догадки, высказывает самые бредовые предположения… Одно скажу: считайте, что вам повезло. Через несколько часов вы будете на месте и все узнаете сами. Это справедливо, скажете вы, что нам ничего не доверяют, мол, наше дело — охранять и не соваться, куда не следует. Так-то оно так. Только сидеть тут, в двух шагах, и ничего не ведать ни сном ни духом не очень-то приятно — на нервы действует. Видите эти скалы? Достаточно взобраться туда — и перевал-то невысок, сотни метров не наберется. Сверху можно увидеть… Но это запрещено, а мы — люди военные, нам любопытство дорого станет… — Он как-то неопределенно улыбнулся. — И все же… при том, что… Одним словом, у меня под началом четыре десятка солдат. Дополнительные ресурсы отсутствуют. Полная изоляция, никаких женщин. Да еще эта военная тайна. Всякие загадки. Хоть бы сказали, к чему именно мы приставлены. Каторга, да и только… А все-таки… все-таки… Вы знаете, никто не хочет отсюда уезжать. Тоска смертная, каждый день одно и то же, забыли, как девушки-то выглядят… Вот вы, госпожа, — он обратился к Элизе Исмани, — вы, к примеру, для меня, не знаю даже, с чем сравнить… будто с небес спустились… Но все равно нам здесь нравится. Настроение бодрое, аппетит в порядке. Вы можете это объяснить?.. Я, госпожа, человек простой… но скажу вам… Если это атомная станция, то какая-то странная.
— Странная?
— Слишком уж странно все, что здесь происходит…
— А что происходит? Что? — заволновался Исмани.
— Как же так, лейтенант, — вмешалась Элиза, заметив, что мужем овладел испуг, — разве вы, лейтенант, не обязаны хранить военную тайну? Почему вы так спокойно все это рассказываете? Кто вам сказал, что мы, например, с ним оба не шпионы?
Троцдем рассмеялся.
— Нет, мы, к счастью, ни при чем. Тайна начинается сразу же за этой казармой, а мы в сторонке… Нам только тайны не хватало. И раз мы не знаем ровным счетом ничего, то хотя бы про это самое «ничего» можем распространяться сколько угодно.
Элиза Исмани поняла, что его не остановить. Лейтенант говорил и говорил не умолкая, сам не веря тому, что впервые за долгие пять месяцев может наконец выговориться. Его рассказ был сбивчивым и в целом достаточно невероятным.
Работы по сооружению Центра, так начал свой рассказ лейтенант Троцдем, начались лет десять назад. Все подступы к зоне на плоскогорье перекрыли и привезли туда сотни, а может быть, тысячи рабочих и специалистов, разместив их в бараках. Развернулись земляные, котлованные работы, и поначалу все думали, что здесь будут строить плотину гидроэлектростанции. Действительно, построили плотину с электростанцией, но одновременно возникли стены какого-то предприятия, даже нескольких предприятий. Установили огромную секретность, всех рабочих брали с военных заводов и из арсеналов, со стажем минимум пять лет. Стройплощадки были изолированы одна от другой, каждая действовала сама по себе, чтобы никто не догадался об общем плане.
После восьми лет строительства почти всех рабочих увезли. Оставили едва несколько десятков. Понятно, что, если это был завод — например, атомный завод, — все действовало автоматически, и людей требовались единицы. Но был ли это завод? По его, Троцдема, мнению, наверх было завезено огромное количество электрической аппаратуры, но какой именно и для чего — он не знал.
Наступившее вскоре относительное затишье позволяло предположить, что предприятие уже построено или по крайней мере завершен самый крупный подготовительный цикл. Но приступил ли завод к работе? Это было сомнительно: грузовиков поднималось и спускалось очень мало, что свидетельствовало о ничтожности продукции или о полном ее отсутствии. Впрочем, сырье могли брать и на месте, а продукцию складировать там же. Согласно другой гипотезе, предприятие и не должно было выпускать никакой продукции, а занималось совсем иной деятельностью, какую и вообразить трудно.
Троцдему частенько случалось говорить с рабочими, которые по разным поводам поднимались наверх или спускались с плоскогорья, однако из этих бесед мало что удавалось извлечь, а то и совсем ничего. Люди были вышколены и держали язык за зубами. Но даже те немногие, кто не слишком серьезно относились к обязанности хранить тайну, имели обо всем очень туманное представление.
Одну только важную вещь удалось ему узнать, а именно: за исключением руководства и главных технических специалистов, никто не участвовал в работах от начала до конца. По прошествии самое большее двух лет все работники подлежали замене, так что никто из них не мог составить себе полное представление о характере работ.
Гораздо более интересными, хотя и необъяснимыми, были, по мнению лейтенанта Троцдема, некоторые другие обстоятельства и эпизоды, касавшиеся непосредственно гарнизона у внешней границы зоны 36; интересными в первую очередь потому, что он являлся живым их свидетелем. Вот что он рассказал.
Офицерам и солдатам гарнизона строжайше запрещалось пересекать границу и вступать на территорию зоны 36, за сетку из колючей проволоки, протянутую даже по отвесным склонам скал. В их задачу входило немедленно сообщать командованию Центра, с помощью портативных радиопередатчиков или по телефону, о любом подозрительном человеке или предмете, а также мало-мальски значительном происшествии. В последнее время поступавшие сверху требования усилить бдительность стали каким-то кошмаром, словно там с минуты на минуту ждали вражеского нападения извне.
Но вот что самое странное. Всякий раз, когда патруль или караульные на постах, обнаружив кого- нибудь — почти всегда лесников или охотников, — сообщали об этом по радио и тройным сигналом рожка, их сообщение опережала, пусть даже на несколько секунд, точно такая же встречная информация командования. Например, из Центра шел приказ: «Усилить наблюдение за правым сектором квадрата 78 (вся топографическая карта зоны была разбита на нумерованные квадраты) в районе долины Рио-Спреа». И это было то самое место, где солдаты только что обнаружили неизвестного.
В некоторых случаях информация была точнее: «Двое неизвестных в квадрате X следуют под скалами. Принять к сведению». И случалось, что часовые еще ничего не успевали заметить.
