слэнам”.
На лице Джомми промелькнула улыбка: “Наверное, еще рано размышлять об этом в моем возрасте, но, как бы там ни было, до сих пор я не добился успеха. И пока я не предприму дополнительных мер защиты от недослэнов, делать какие-то решительные шаги в игре преждевременно”.
Кетлин не сводила с него глаз: “Теперь я понимаю, почему нам следует задержаться здесь”.
Странно, но ему захотелось, чтобы она больше не возвращалась к этой теме. На мгновение (он постарался скрыть от девушки эту мысль) его охватило предчувствие смертельной опасности. Настолько сильное, что разум поспешил отбросить эту мысль. Но оставшийся мутный осадок заставил его сказать:
— Держись поближе к автомобилю и будь начеку. Ведь мы, слэны, способны почуять человека на расстоянии четверти мили, даже если спим.
Как ни странно, но это вовсе не успокоило его.
Джомми Кросс задремал всего на несколько минут, потом снова почувствовал ее сознание рядом и, хотя глаза его оставались закрытыми, понял, что она читает одну из его книг. Внезапно (настолько легким был его сон) он услышал вопрос:
“А эти светильники на потолке — они что, никогда не гаснут?”
Судя по всему, она сама себе ответила, поскольку внезапно до него дошло, что свет, по-видимому, горел все время, все эти несколько сотен лет.
В ее мозгу прозвучал вопрос, на который он невольно ответил: “Нет, я сначала немного посплю, а потом поем”.
А может быть, это просто воспоминание о том, что было сказано раньше?
Он не мог по-настоящему заснуть, потому что из глубин сознания всплыла причудливая, радостная мысль — как здорово встретить наконец другого слэна, который оказался такой чудной девушкой.
“И такого красивого молодого человека”.
Он сонно удивился: чья это мысль — его или ее?
“Это была моя мысль, Джомми”.
Как здорово переплести свой разум с другим настолько тесно, что поток мыслей кажется одним целым, а вопрос, ответ и вообще все разговоры мгновенно вмещают в себе самые тонкие оттенки, которые невозможно передать посредством холодных, равнодушных слов.
Может, это любовь? Как могут двое просто встретиться и полюбить друг друга, когда, и это известно всем, в мире есть еще миллионы слэнов, десятки других мужчин и женщин, которые при иных обстоятельствах могли бы составить лучшие пары?
“Это совсем не так, Джомми. Всю жизнь мы были одиноки в мире чужих людей. Найти наконец свою половинку — особая радость, несравнимая со всеми последующими встречами со слэнами. Мы будем делиться надеждами и сомнениями, опасностями и победами. А еще мы сотворим ребенка. Ты видишь, Джомми, я уже настроилась на новый образ жизни. Разве это не любовь?”
Он подумал, что это так, и сознание его наполнило огромное счастье. Когда он уснул, чувство счастья, казалось, покинуло его — осталась только пустота, превратившаяся в бездонную пропасть, когда он заглянул в ее необозримую глубину.
Проснувшись от испуга, он бросил тревожный взгляд туда, где перед тем, как он заснул, сидела Кетлин. Сиденье было пустым. Его разум, все еще во власти сна, выпустил щупальца мысли:
“Кетлин!”
Девушка подошла к автомобилю: “Я нашла несколько железок, стараясь придумать, что из них могло бы тебе пригодиться в первую очередь, — она запнулась, улыбнулась и мысленно поправила себя: — Нам”.
Джомми Кросс секунду лежал, не шелохнувшись, ощупывая пространство, не на шутку перепуганный ее минутным исчезновением. Он понял, что девушка привыкла жить в менее напряженной обстановке, чем он. Она обладала свободой передвижения и, несмотря на постоянную угрозу, все же временами могла быть уверена в личной безопасности. Его же жизнь научила, что малейшая неосторожность чревата смертельной опасностью. Каждый его шаг включал в себя элемент риска.
Это был образ жизни, к которому Кетлин придется привыкнуть. Смелость перед лицом опасности — это одно, а небрежность — совсем другое.
— Пока ты сходишь в город за железками, — сказала Кетлин, — я приготовлю нам что-нибудь поесть. Судя по времени, наверху уже стемнело.
Джомми взглянул на хронометр и кивнул. Полночь наступит через два часа. Ночь скроет их полет.
— Где здесь ближайшая кухня? — поинтересовался он.
— Вон там, — Кетлин махнула рукой в сторону длинного ряда дверей.
— Это далеко?
— Сто футов, — девушка нахмурилась. — Джомми, я чувствую твою тревогу. Если мы собираемся быть в одной команде, то должны смириться с тем, что пока один занят одним делом, другой может быть занят другим.
Он с тяжелым сердцем посмотрел ей вслед, спрашивая себя, насколько полезно для его нервов будет присутствие партнера. Ему, закаленному в опасности, надлежит привыкать к мысли, что и ей придется рисковать.
Правда, в данное время они находились в безопасности. Вокруг царили тишина и покой. Ни звука и, не считая Кетлин, ни одной посторонней мысли. Судя по всему, все люди, занятые охотой на слэнов и возведением баррикад, которых он видел днем, разъехались по домам.
Он видел, в каком проеме исчезла Кетлин, и мысленно прикинул расстояние — футов сто пятьдесят. Джомми ре вылезал из машины, когда уловил тревожную мысль: “Джомми, стена открывается!”
Неожиданно мысль оборвалась, и девушка начала передавать слова какого-то человека:
“Ну вот, Кетлин собственной персоной, — раздался довольный голос незнакомца. — Это — Джон Петти, — отметило сознание Кетлин. — И всего лишь в пятьдесят седьмом убежище, которое мне довелось посетить. Я был во всех, поскольку не многие люди способны скрывать свои мысли. К тому же разве можно доверить кому-то такое важное поручение? Кстати, Кетлин, что ты думаешь о психологии тех строителей, которые проделали тайный ход в кухню? Видно, даже слэны не доверяют друг другу, а?”
Повинуясь быстрым движениям Джомми, автомобиль рванулся вперед. Юноша уловил ответ Кетлин, хладнокровный и неторопливый:
“Значит, вам таки удалось найти меня, господин Петти. — Затем насмешливо: — Теперь мне придется молить вас о пощаде?”
Ледяной ответ устремился из ее мозга к Джомми: “Милосердие не является чертой моего характера. К чему откладывать, раз уж представилась такая возможность”.
Выстрел эхом отозвался в его сознании. На какой-то ужасный миг ее разум невыносимым напряжением сил отогнал смерть, которую несла пуля.
“О Джомми, мы могли быть так счастливы. Прощай, любимый…”
С отчаянием и ужасом юноша увидел, как жизненная сила вспыхнула в последний раз в ее мозгу и угасла. Темная завеса смерти отгородила его разум от разума Кетлин.
В мозгу Джомми не осталось места для мыслей, ненависти, печали или надежды — его мозг воспринимал сейчас только внешние впечатления, а его в высшей мере послушное тело функционировало подобно совершенной машине. Он резко притормозил, увидев фигуру Джона Петти, стоявшего над распростертым телом Кетлин.
“О Боже! — вспыхнула мысль. — Еще один из них!”
Искры полетели от непробиваемой брони автомобиля. Ошеломленный неудачей, шеф охранки
