— Я хотел разъяснить… Я подполковник Советской Армии…
— Я вижу офицера немецкой армии…
Полковник повернулся, сказал Якушеву:
— Поехали, Михаил Иванович!..
Власов сел в машину. Тяжелая нижняя челюсть у него отвисла еще больше, губы посинели. Хрипло попросил:
— Очки!
Капитан Якушев приказал танкисту:
— Посмотрите…
Очки нашли. Они лежали на обочине. Одно стекло разбито.
Танкист надел очки на нос Власову, не удержался и засмеялся — Власов на самом деле был смешон с перекошенным от бессильной злобы лицом, в очках с одним стеклом.
Капитан строго одернул танкиста:
— Костин! Вы не в кино…
Костин засмеялся громче. И это было как сигнал к общему веселью. Смеялись все. Смеялись солдаты. Смеялись офицеры.
— Прекратить смешки! — крикнул капитан Якушев и сам улыбнулся.
И — это было непостижимо — засмеялся Ресслер. Сначала он растерянно, несмело улыбнулся — на него никто не обратил внимания. Переводчик, осмелев, тихонько захихикал, а уж потом, не сдерживаясь, засмеялся громко, в открытую.
Танкист с автоматом, смеясь, посмотрел на арестованного — что, дескать, с ним такое, что это ему так весело. Потом улыбка ушла с лица танкиста, и он зло крикнул:
— А вы что?
Ресслер начал судорожно икать.
Орлов сидел в машине рядом с Ресслером. Он совершенно успокоился. «Все! Власова взяли… Хоть и не мы, но взяли». Орлову захотелось спать. «А я все-таки здорово вымотался! Устал дьявольски… Хорошо бы сейчас вымыться, побриться и устроиться поудобнее. Сережка, бывало, говорил «приудобиться»… Кира, Кира… «Алеша, как ты мог! Как ты мог, Алеша!»
— Куда нас везут? — шепнул Ресслер.
— Думаете, я знаю, — все еще продолжая играть свою роль, ответил Орлов. — Куда надо, туда и везут…
У подъезда дома стоял неизвестный Орлову генерал-майор танковых войск, генерал-полковник Болотин, офицеры и люди в штатском.
Полковник отрапортовал:
— Докладывает полковник Мищенко… Операция по захвату…
Все подошли к машине, в которой, нахохлившись, пригнув голову к торчащим выше борта коленям, сидел Власов. Молча посмотрели и отошли.
Орлов крикнул:
— Товарищ генерал-полковник!
Болотин обернулся, вгляделся в Орлова, торопливо подошел к нему:
— Алексей Иванович! — И приказал: — Освободить! Немедленно…
Удивленные танкисты мялись. Болотин позвал генерала:
— Евгений Иванович! Это же…
— Ясно!
Орлов вылез из машины. Генерал протянул ему руку:
— Фоминых.
— Орлов.
Ресслер с ужасом смотрел на Орлова. Власов не поднял головы.
— Слышал про Мартынова, — посуровев, сказал Болотин.
— Про Мартынова? — удивленно спросил Орлов.
— Он тебе так и не назвал настоящую фамилию? Узнаю Андрея Михайловича… Ранение очень тяжелое. Мы было совсем отчаялись, а он сегодня заговорил. Первые его слова были о тебе.
Генерал Фоминых подошел проститься:
— Повезу сукина сына в Дрезден… Надо показать маршалу…
Рядом стоял Камзолов. Орлов шутливо спросил:
— Получил часы?
Камзолов протянул руку.
Орлов успел рассмотреть — часы показывали час дня. Час дня 12 мая 1945 года.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ АНДРЕЯ МИХАЙЛОВИЧА МАРТЫНОВА
Не буду подробно рассказывать, как в Москве на аэродроме меня встретила семья, доставить которую из Алексина распорядился мой старый друг Алексей Мальгин. Плохо помню, как меня вынимали из самолета, помню только заплаканное лицо дочери, тревожный взгляд Нади.
Мне предстоял «капитальный ремонт», поэтому прямо с аэродрома меня отвезли в госпиталь. Я не могу сказать «молодость взяла свое» — я уже был далеко не молод, в марте 1945 года мне исполнилось сорок семь лет…
В общем, как видите, я выжил.
А теперь о главных деятелях КОНРа.
Трухина поймали 7 мая в городе Пшибрахе. Он заблудился в поисках американских войск и попал в расположение нашей части. Он был трезвый и сдался без всякого сопротивления.
Благовещенский и Закутный успели пробраться к американцам. В середине июня оба были переданы советским властям.
Жиленков попал к американцам в районе Инсбрука. Малышкин явился в штаб 20-го корпуса американских войск, находившегося неподалеку от Фюссена, откуда его направили к командующему 7-й американской армией генералу Петчу.
В лагере для военнопленных в городе Асбург Жиленков и Малышкин встретились, и их вместе с еще тремя предателями перевели в лагерь американской разведки в город Оберузель, неподалеку от Франкфурта-на-Майне. Американцы приставили к ним офицеров — лейтенанта Стюарта и майора Сандерса, хорошо говоривших по-русски.
Одно время они жили на вилле «Флорида» и целыми днями писали «доклады» для американской разведки…
Жиленков очень поправился американцам, особенно Сандерсу. Он согласился оставить Жиленкова в Мюнхене под фамилией Максимова для шпионской работы.
Жиленков обрадовался своей «удаче» и все время издевался над своим бывшим шефом Власовым:
— Влопался, идиот, как слепой котенок. Не мог, болван, вовремя удрать…
Как ни прятали американцы Жиленкова и Малышкина, наши все-таки обнаружили их и потребовали выдачи.
Первого мая 1946 года Жиленкова и Малышкина доставили на обменный пункт. Малышкин, узнав, куда его привезли, заплакал, а Жиленков, увидев советских офицеров, бросился бежать. Его нагнали и повели — он шел, еле передвигая ноги от страха, весь дрожал, кричал: «Не хочу! Не поеду!» Потом стих и попросил разрешения поговорить в последний раз с майором Сандерсом.
— Ну что, выжали, как лимон, а теперь бросаете?
Американец пожал плечами и ответил:
