относительно принципа причинности справедливо и для других 'принципов сообразности'.
Постараемся определить главные характеристики реального применения рассудка к феноменам. Считает ли Кант в 1770 году, что через 'принципы сообразности' осуществляется априорное познание мира феноменов? Иными словами, к примеру, можно ли, по Канту, a priori утверждать, что мир явлений должен быть устроен так, что каждое событие, происходящее в нем, необходимо имеет причину, принадлежащую тому же миру явлений? Или же, хотя 'принципы сообразности' возникают из рассудка, возможность их применения, т.е. истинность, зависит от опыта, а до опыта нельзя сказать, истинны они или нет - вернее даже не истинны, а широко применимы, ибо никакой опыт не в состоянии до конца подтвердить их истинность. Посмотрим, что пишет Кант по этому поводу в диссертации.
Из текста последнего параграфа диссертации мы узнаем, что 'принципы сообразности' принимаются не потому, что они считаются достоверными и a priori доказанными (2: 319), но исключительно 'на том только основании, что, отказавшись от них, наш рассудок не мог бы составить почти никакого суждения о данном объекте' (там же). Эта особенность оправдывает и данное им Кантом название. Они 'рекомендуются нам в силу их сообразности со свободным и широким пользованием рассудка в соответствии с его особенной природой' (2: 318). Иными словами, мы принимаем 'принципы сообразности' не потому, что удостоверены в их истинности (хотя не исключено, что многие по ошибке считают их самоочевидными истинами), а потому, что, отказавшись от их предписаний, мы вообще не смогли бы познавать природу. Вот что, к примеру, пишет Кант относительно одного из 'принципов сообразности', согласно которому материя не может возникать и уничтожаться: 'Этот постулат по указанию обыденного рассудка проник во все философские школы не потому, что он считается достоверным и a priori доказанным доводами, а потому, что если признать материю текучей и преходящей, то совершенно не останется ничего устойчивого и постоянного, что еще могло бы служить для объяснения феноменов по всеобщим и неизменным законам, а следовательно, и для применения рассудка' (2: 319-320).
Однако на основании приведенных высказываний Канта нельзя однозначно заключить, что в 1770 году он считает невозможным a priori доказать истинность 'принципов сообразности'. В самом деле, в диссертации Кант ведь ограничивается замечанием, что 'принципы сообразности' принимаются не потому, что они a priori доказаны, а по другим причинам. Но отсюда, очевидно, нельзя сделать вывод, что они в принципе не могут быть доказаны. Правда - это имеет отношение к истинности первого 'принципа' - Кант дает понять, что мы не в состоянии постичь невозможность сверхъестественного (а значит не можем и доказать, что в природе все подчинено естественному порядку - см. 2: 319), но вопрос все же остается до конца не ясным. Обратимся за помощью к кантовским рукописям периода диссертации.
В качестве иллюстрации вновь используем основоположение о причинности. В одном из набросков Кант отмечает: '[о] всех реальных основаниях и даже о самой возможности последних [мы] узнаем только a posteriori' (XVII: 370). Реальные основания это и есть в данном случае естественные причины (ср. 2: 72- 73).
Высказывание Канта состоит как бы из двух частей: 'о всех реальных основаниях можно узнать исключительно a posteriori' и 'о возможности реальных оснований можно узнать только a posteriori'. Первая часть имеет, по-видимому, такой смысл: если дано какое-нибудь конкретное событие, то его непосредственную причину можно узнать только из опыта. Эта точка зрения разделялась Кантом еще задолго до диссертации 1770 года (см. 2: 263).
Для нас сейчас гораздо более интересна вторая часть. Наиболее вероятно такое ее толкование: о том, содержат ли явления нечто подобное принципу причинности, можно узнать только a posteriori. Если это так, то основоположение о причинности по отношению к явлениям действительно не может быть доказано a priori. Впрочем, и опыт не в состоянии дать полное доказательство его истинности. Неудивительно, что Кант отказывается говорить о подобных основоположениях в терминах истинности или ложности (XVII: 363).
Таким образом, принцип 'все в мире происходит сообразно с естественным порядком' не может быть a priori удостоверен. Мы верим, что каждое событие имеет причину, но не можем это доказать (вера, по Канту, в отличие от знания опирается только на субъективные основания - см. А 822 / В 850). Значит ли это, что Кант допускает возможность таких событий в мире явлений, которые не вызваны естественными причинами? Одна из черновых записей Канта гласит: 'Все, что существует, имеет причину - есть всего лишь субъективный принцип разума и [он] не имеет отношения к возможности явлений' (XVII: 385). Раз принцип причинности не имеет отношения к возможности явлений, мир явлений может быть устроен так, что все происходящие в нем события будут лишены естественных причин. Вот другие примеры, подтверждающие правильность этого вывода. В 'Размышлении', получившем в семнадцатом томе Академического издания сочинений Канта номер 3971, Кант пишет: '[положение] 'нечто существует без причины', указывает только на некоторое субъективное условие т.е. на принцип причинности и объект может быть дан в чувствах также и без него' (XVII: 370). В другом 'Размышлении' Кант утверждает, что 'всеобщие понятия' разума-рассудка (в этот период Кант не проводит еще четкого терминологического различения этих способностей - см. XVII: 346, 385) 'не содержат форму опыта и без них всегда возможны непосредственные идеи опыта' (XVII: 373-374). К числу подобных 'всеобщих понятий', конечно, относится и понятие причины. Заметим, что впоследствии, радикально изменив свою позицию, Кант все же продолжал утверждать в 'Критике чистого разума', что 'предметы могут, несомненно, являться нам без необходимого отношения к функциям рассудка' (А 89 / В 122). Однако при этом Кант подчеркивал, что чистые понятия рассудка составляют необходимые условия тех явлений, которые могут стать предметами восприятия (В 164-165). О 'формальном' различении Кантом явлений как таковых и явлений как возможных предметов восприятия (те явления, которые не могут быть восприняты, реально не существуют - А 120) в 1769 году не может быть и речи, так что приведенные выше высказывания Канта имеют мало общего с положениями 'Критики'. После того, как в 1771 году Кант занял новую, 'критическую' позицию, он, не имея еще в запасе упомянутой терминологической дистинкции, так выразил существо новой установки: 'Форма чувственности возможна через те же самые основания, которые для познания требуются рассудку' (XVII: 580).
Рассмотренные фрагменты свидетельствуют, что в 1770 году Кант вполне допускал, что могут быть события в мире феноменов, не имеющие естественных причин. За несколько лет до диссертации Кант, впрочем, прямо указывал на возможность подобных событий в работе 'О единственно возможном основании для доказательства бытия бога'. Наиболее заметные и часто встречающиеся нарушения естественного порядка вещей связаны со свободными действиями человека (1: 438; нельзя смешивать это утверждение с положениями практической философии Канта восьмидесятых годов, так как впоследствии он утверждал, что свобода воли не противоречит естественному порядку вещей). И хотя Кант подчеркивает, что подобные нарушения не очень хорошо согласуются с представлением о безграничной мудрости бога (1: 439-440), сам факт этих нарушений не отрицается им (1: 438-440). Нет серьезных оснований полагать, что позиция Канта в этом вопросе существенно изменилась в отрезок времени, соединяющий упомянутую работу с диссертацией 1770 года.
Настало время сделать окончательный вывод о невозможности доказательства 'принципов сообразности', в частности, положения 'все в мире происходит сообразно с естественным порядком'. В самом деле, о каком доказательстве может идти речь, если в мире феноменов возможны события, вырванные из цепей естественной причинности?
Остается уточнить статус 'принципов сообразности', а также роль, которую они играют в познании. О роли этих принципов мы уже говорили. Мы принимаем их в качестве постулатов (например, всегда ищем естественную причину для данного события), в противном же случае эмпирическое познание природы становится для нас невозможным (2: 319-320). Сложнее обстоит дело с проблемой статуса данных принципов, и для ее решения вновь предстоит задействовать черновики Канта периода диссертации 1770 года. Ранее уже отмечалось, что Кант отрицал опытное происхождение 'принципов сообразности' и утверждал, что они возникают из рассудка (см. 2: 318). Но могли возникнуть вопросы, почему Кант связывает их именно с субъективными законами рассудка, а не чувственности. Сейчас уже можно ответить: будь 'принципы сообразности' субъективными формами чувственности, все предметы чувств с необходимостью должны были бы соответствовать им, и их истинность была бы столь же очевидна, как и истинность геометрических аксиом. Между тем, Кант не только не считает данные принципы самоочевидными, но и вообще отказывается признать их истинными. Поэтому Кант и не связывает их
