натуральности которых долго спорили Цыбина с Уваровой) косметически мерцали. Собственно, именно поэтому ее и прозвали Жабой.
Во время первого урока мне кто-то позвонил. Я подняла руку, чтобы отпроситься.
– Иди.
Через двадцать минут позвонил мой тогдашний Алекс, решив, что еще не успел высказать все, что обо мне думает. Накануне мы поругались, потому что он нарисовал на кухонных обоях гигантского краба.
– Можно выйти?
– Куда?
– Это… в туалет.
Жаба подмигнула:
– Ты – это самое?
– Что?
– Кого-то ждешь?
– В каком смысле?
– Ждешь пополнения?
Короче, Жаба была не злой. Она оказалась глупой. Я думаю, это – гормональное. После беременности такое частенько случается.
Занимались мы прямо в холле, напротив большого фонтана, потому что нам было негде больше разместиться. Жаба всегда немного опаздывала, появлялась через тридцать минут после начала занятий, благоухая хорошими духами и детским кремом. На шее у нее висел «роллс-ройс» среди стетоскопов – прозрачный новомодный «Литманн». Эта компания выпускает самые дорогие инструменты для медицинского прослушивания. Один из их стетоскопов даже можно подключить к компьютеру. Наши говорят – стетоскоп вместо тебя может поставить диагноз…
Сначала занимались мы так: Жаба приносила магнитофон с записью легочных шумов. Именно эти звуки мы должны услышать у больных. Мы внимательно вслушивались в каждый скрип и хрип, потом отвечали: что за патология или какую именно точку мы сейчас прослушали. Затем занялись пальпацией и простукиванием. Тут у меня была одна беда – я четко знала, какое должно быть чередование движений пальцев, но всегда путала правую и левую сторону на живом человеке. Подхожу, например, к одному добровольцу из наших и пытаюсь слева найти у него печень. Жаба не скрывала своего раздражения:
– Форель, это же ошибка на уровне… на уровне… на уровне идиотии!
Потом мы стали ходить к больным. Те, конечно, бывали приятно удивлены, когда в их крохотной палате вдруг оказывалось человек пятнадцать студентов. Некоторые сразу натягивали на себя одеяло и притворялись, что их здесь нет. Однажды я спросила у Жабы:
– А вы их предупреждаете, что мы явимся?
Жаба ответила:
– Да какая разница? Им все и так ясно. Вы же приходите как обычные доктора…
Она частенько делала нам выговоры. Жвачку – выплюнуть, ботинки – почистить, халат – погладить. Особенно доставалось Саяне:
– Этот твой бирюзовый маникюр – как вообще понять? Ты что, не видишь, что больные пугаются?
Как будто бы ее накладные ногти и ресницы больных, наоборот, располагают к себе и внушают доверие!
Студентка смотрела на нее исподлобья и прятала руки.
Стоило Саяне появиться, и Жаба немедленно на нее набрасывалась:
– Иди, пригладь волосы.
– Зашнуруй кроссовки.
– Убери эту цепочку в портфель.
– Сотри с лица, наконец, эту дебильную улыбку!
Кстати говоря, Саяна под конец прервала это череду неоправданных придирок, придумав гениальную вещь. Сама она принадлежала к одному из северных народов. Родилась в Якутии, причем бабушка у нее была из Узбекистана, а тетя – из Улан-Удэ. Внешне Саяна больше всего походила на эскимоску, особенно когда зимой натягивала свой меховой капюшон. У нее была крупная симпатичная мордашка, небольшой рост, усеянная веснушками переносица. Преподаватели ее недолюбливали. Все-таки Саяна была творческим человеком, очень необычным как внешне, так и внутренне. Таскалась с папкой для рисования огромных размеров, из ее карманов торчали какие-то странные длинные ленточки… Непохожесть на общую массу наших ханжей вообще отпугивала.
Рубильников возмущался:
– Ты напоминаешь ходячую катастрофу…
Полянский замечал:
– Саяна у нас – типичный пример трудного подростка.
У Толпыгиной сердито топорщились усы, и она выкрикивала:
– Девочка! Тебе только оленей в таком виде гонять!
Сама Саяна проживала в студенческом общежитии. Я часто гостила в ее комнате. Однажды с Севера прибыла Саянина мама; у нее из-под мышки торчала огромных размеров рыба, завернутая в газетку. Оказалось – это какая-то редкая рыба, деликатес. Она предназначалась Лаптеву, который уже второй год грозился выкинуть Саяну по обвинению в… колдовстве.
Увидев родительницу, я сразу поняла: это потомственное. Мама Саяны была этническим музыкантом. Точно такие же цветные ленточки торчали и из ее карманов. Не говоря уже про фиолетовую прическу и ярко-зеленые ногти. Мать с дочкой очень мило вели себя со мной, да и просто были людьми добрыми. До сих пор мы с Саяной дружим. Тем более что она уже давным-давно покончила с медицинским, и сейчас одной ногой в Нью-Йорке, а другой – в Берлине. Если на то пошло, Саяна вообще не собиралась врачевать. Просто для жителей ее маленького якутского городка единственный шанс на нормальное будущее давала студенческая целевая программа.
И вот однажды на коллоквиуме Жаба сказала ей:
– Ты что такая вся разноцветная? Пока не приведешь себя в порядок, ответ твой не приму.
Накануне Саяна все тщательно выучила, и ей совсем не хотелось тащиться на пересдачу. К тому же ясно, что к внешнему виду придираются только тогда, когда хотят, но не могут придраться к знаниям. Мне кажется – это такой предлог, возможность выразить то, что вслух сказать неприлично: «Не нравишься ты мне. Почему? Да просто так».
В общем, Саяна отвернулась и начала что-то нашептывать по-якутски, энергично вычерчивая в тетради какие-то странные круги. Дочертив, Саяна подняла гелевую ручку и со словами «Пепел к пеплу» – резко вонзила ее в тетрадь.
– Ой! Дурно мне что-то, – сказала Жаба и, схватившись за горло, закашлялась, а потом вдруг выбежала вон.
Я наклонилась к однокурснице.
– Ты что с ней сделала?
– С ней? Абсолютно ничего. Однажды Бабин назвал меня «тупой чукчей». Я не знала, как реагировать. И вдруг пришла в голову мысль. Говорю ему: «А между прочим, Олег Александрович, я бы так не шутила. У меня бабушка была шаманкой. И мать – шаманка. И я, кстати говоря, тоже…»
– А он что?
– Рот открыл – думала, сейчас скажет что-то умное. Но на самом деле он жутко перепугался. В результате и пошла про меня, как говорится, молва… теперь все очень просто. Когда они ведут себя по- хамски, достаточно отвернуться и начать что-то шептать. Лично я нашептываю рецепт блинов с повидлом. Потом говорю: «Пепел к пеплу», – и все. Как видишь – работает безотказно.
Больным Саяна нравилась. Она умела долго выслушивать пациента, трепетно сжимая в своих маленьких ручках старческую морщинистую ладонь. Иногда она рисовала пациентам разные картинки. Кто-то просил у нее:
– Нарисуй мне лес. Я тут лежу уже месяц, соскучился…
И Саяна рисовала еловую рощу, посреди которой на пне сидит пациент, смотрит на небо и курит.
Тем не менее наше появление вызывало у большинства больных тревогу. Жаба, как человек
