— Ой, братцы, ну и высплюсь же я, ну и высплюсь!
Где Цыганюк? Что он думает об этом?
Орест надвигает шапку на самые уши и хохочет, щуря глаза.
Дарка остолбенела. Она внезапно останавливается и на миг загораживает собой проход. Кто-то отталкивает ее в сторону, и все снова движутся гуськом. Дарка стоит у стены и с отчаянием вглядывается в каждое лицо: как же это — никто, никто серьезно не относится к происшедшему? Стало быть… все эти тайные собрания, все грозные «честные слова», выступления никто никогда не принимал всерьез? А она, глупая… она готова была за то, что для них игрушка, расплатиться жизнью! Как смели они так подло злоупотреблять ее доверием, ее святой верой, ее добрым сердцем?! Неужели столько огня, мыслей, порывов, сомнений, жертв самоотречения, и боли — все станет только горсточкой пепла, которую можно взять и развеять по ветру? Все опять вернется в старое русло? Нет, доверия мамы и Данка уже никогда не вернуть. Никогда уже Данко не подойдет к ней в не спросит своим приглушенным, таким ласковым голосом: «Сколько у тебя было уроков, Дарочка?» Он будет ждать Лучику Джорджеску и провожать ее домой. И мама, самая дорогая на свете, единственная мама, уже никогда не возьмет Даркину голову в свои ладони с прежним безграничным доверием. А в Черновицах (что за издевательство!) все будут говорить, что дело с концертом «для всех окончилось счастливо».
XX
Вскоре произошло событие, резко изменившее мнение Дарки о преподавателе естествознания. Теперь Дарка полюбила учителя Порхавку. Любовь эта бескорыстна и романтична. Так юноши любят героев романов или славных мужей родной истории.
Случилось это почти сразу же после истории с концертом.
В гимназии учителя неустанно старались установить нормальные отношения с учениками, чтобы как можно скорее показать миру, что в украинской гимназии «все в порядке».
В один из четвергов Порхавка пришел на урок с журналом, в который дирекция вписывает все хорошие и дурные вести для учениц. На этот раз он не улыбался. На его всегда ласковом лице лежала печать скорби, которую он, видимо, хотел скрыть.
Учитель подошел к столу, развернул журнал и начал читать:
— «От молодежной организации румынских скаутов «Черчеташ» поступило через дирекцию гимназии предложение ученицам нашего учебного заведения вступить в члены организации. Месячный взнос минимальный. Самые бедные освобождаются и от него. Организация сама позаботится об обмундировании. Будут бесплатные билеты на все спектакли и концерты в государственных театрах и филармонии. Во время каникул — бесплатные экскурсии к Черному морю или по городам Румынского королевства. Члены организации имеют преимущественное право на снижение оплаты за обучение и вообще на всякие виды льгот. Самым активным членам организации будут выдаваться единовременные бессрочные ссуды и денежная помощь на покупку одежды и другие бытовые нужды».
От дирекции женской гимназии была короткая приписка, призывающая воспользоваться этой возможностью и всем записаться в организацию.
Порхавка сложил журнал, скрестил руки над ним и молча посмотрел на учениц.
— Ну вот, — сказал он наконец, — я прочитал то, что мне было поручено.
Это «мне было поручено» звучало как оправдание.
Первая вскочила Коляска:
— Я записываюсь, господин учитель!
Порхавка протер ладонью глаза:
— Вы, Коляска? Вы… хотите воспользоваться бесплатными поездками и даровым обмундированием? Надо раньше посоветоваться с родителями, Коляска!
— Я тоже вступаю, — поднялась Маричек, дочка советника юстиции, долговязая девушка с пепельными косами. — Мне не надо бесплатной формы, — добавила она, покраснев, — но я люблю экскурсии…
— Пожалуйста. — Учитель записал ее. — Кто еще?
— Я тоже хочу записаться, — вызвалась Лидка.
Учитель обмакнул перо, но не торопился вынимать его из чернильницы.
— Ты тоже любишь экскурсии, Дутка?
Лидка выпрямилась:
— Не только. Я люблю… мне нравится эта организация…
— А, тогда другое дело. Кто еще?
— Я… — нерешительно поднялась Кентнер.
— Кто? — спросил учитель. — Кентнер? Кентнер?! — крикнул он таким голосом, что ученица вынуждена была посмотреть ему прямо в глаза.
Дарке, не спускавшей глаз с учителя, было видно, как он отрицательно покачал головой. Ореховская под партой наступила Дарке на туфлю. Та, не поворачиваясь, утвердительно опустила веки.
— Я еще подумаю, — сказала наконец Кентнер…
С этого дня учитель Порхавка завоевал Даркино сердце.
Когда урок окончился, в списке было шесть кандидатов в члены организации «Черчеташ». И хотя было сказано, что члены организации будут пользоваться большими материальными льготами, из шести записавшихся четыре были детьми богатых родителей.
На очередном собрании кружка по самообразованию говорили об истинных политических целях скаутов. Несмотря на то, что на этом собрании решили бойкотировать тех, кто вступил в эту организацию, а к юношам, относительно которых звучало даже такое резкое слово, как «янычары», применить силу, Дарка почувствовала, что боевой дух, царивший на сходках до истории с концертом, значительно уменьшился. Во-первых, почти наполовину сократилось число участников. Можно было предположить, что кое-кого сознательно не оповестили, но другие просто испугались.
Во-вторых, собирались теперь не на квартире кого-либо из учеников, как бывало раньше. Это собрание, например, происходило в какой-то маленькой, с низким потолком комнате, куда можно было попасть только при помощи условного знака — два коротких и один долгий стук в дверь. В комнату входили поодиночке, с интервалами. Никто здесь не пел, не делал вид, что развлекается.
К тому же, как догадалась Дарка, не было единодушия и среди руководителей. Одни считали, что надо вести непримиримую, открытую борьбу, не обращая внимания ни на какие жертвы, а другие, во главе со Стефой Сидор, отстаивали политику хитрости и маскировки. Враг не заслуживает того, чтобы вести с ним честную игру. Наоборот, надо прикинуться лояльными, надеть маску «янычар», использовать врага материально, а тем временем делать свое дело.
Наталка, от которой, очевидно, добивались разрешения спора, не присоединилась ни к тем, ни к другим. Она стояла, скрестив на груди руки, высокая, выше всех девочек, и казалась старшей, а следовательно, и самой умной из присутствующих.
Она успокоила спорщиков известием о том, что скоро в Черновицы приедет из Галиции ее брат. Он поможет наметить генеральную линию работы кружка. Она часто ссылалась на брата, и Дарка поняла, что Наталка, должно быть, очень любит и ценит его.
Нет сомнений, в кружке не все в порядке.
Уже тот факт, что среди них нашелся предатель, был серьезным сигналом. Никто не называл фамилии предателя, но Дарка видела по лицам, что большинство знает, кто он, хотя вначале подозрение пало на троих.
Дирекция замяла дело с концертом по двум причинам. Прежде всего, учителя боятся за свою шкуру, ведь им высшее начальство каждую минуту может сказать: как же вы допустили до этого? А во-вторых, сделав вид, что дирекция не придает большого значения этому событию, они надеются все же выяснить фамилии инициаторов. Поэтому теперь следовало быть осторожными как никогда.
Стефа, которая стояла рядом с Даркой, тихо заметила:
