преступление перед народом, перед собственной совестью, если она вообще сохранилась у вас… Вы что ж, хотите сабельками, побрякушками, бутафорскими булавами отвлечь студенческую молодежь от действительности? А вы знаете, какова эта действительность? Знаете?! А знаете, сколько тысяч людей ходят без работы и хлеба? А что творится в деревне? Вы слышали о карательных экспедициях? Или, быть может, вас интересуют цифры смертности детей, уже превысившие естественный прирост населения? А сколько рекрутов только за один последний год покончили в армии жизнь самоубийством? Знаете?.. Да ни черта вы не знаете! И знать не хотите! Позвякиваете сабельками и благословляете своих «побратимок» лепить цветочки и вышивать узоры на поповских ризах…
Он вынул из нагрудного кармана платок, вытер руки, потом схватил стакан и допил оставшийся компот. Гиня злорадно улыбнулся:
— Вы того… полегче, Ореховский… Не думайте, что собьете меня с толку разговорами о концлагерях, ведь мы знаем, кто преимущественно сидит в них!
— Кто? Ну, кто? — даже приподнялась Наталка.
— Разве ты не знаешь? Коммунисты!
Ореховский просиял. Провел рукой по волосам и кивнул сестре.
— Именно этого я и ожидал от вас, Иванчук. Прекрасно! Концлагеря и тюрьмы переполнены коммунистами, выходит (лицо его становится спокойнее), они в первую очередь и есть те, кто выступает против существующего порядка… А известно, что враги наших врагов всегда наши друзья…
— Погодите… не спешите… А вы знаете, что такое Коммунистический Интернационал?
— Думаю, что знаю.
— Ага… А теперь я спрошу вас, и притом прямо: как вы, черт подери, представляете себе мое «братское сосуществование» с румыном?
— Более или менее так, как этот вопрос уже разрешен в России…
— Не заговаривайте мне зубы, а конкретно отвечайте на вопрос: вы, Роман Ореховский, верите, что при вашем социализме могут жить в дружбе украинцы и румыны, румыны и венгры, поляки и украинцы?
— Да, безусловно верю! Россия абсолютно убедительный тому пример.
— Что вы — Россия да Россия!.. Москаль мягкосердечен… Лучше скажите, как вы думаете жить в дружбе с румыном или венгром?
— Вы, Иванчук, не стригите всех румын под одну гребенку… Что вы сравниваете интересы боярина, владельца огромных земельных массивов, с батраком, фактически отрабатывающим у него барщину?..
— Не могу… Все румыны добрые, когда спят… Возможно, я бы и согласился, черт подери, на ваше «братство народов», будь в нем хоть малейшая справедливость!
— Какой справедливости хотите вы, Иванчук?
— Как это какой? Самой что ни на есть обыкновенной… Прежде всего я должен отплатить румынам за обиды, нанесенные нам за эти годы… Я бы отнял у румын все до единой гимназии, выгнал бы всех румын с государственных должностей, запретил их ремесленникам иметь собственные мастерские, не пускал бы их молодежь в высшие учебные заведения, запретил бы, как они это делают с нашими Франко и Шевченко, читать их классиков, наплевал бы им в лицо, как они плюют нам… а уж после… кто знает, черт подери, возможно, и сам захотел бы «Интернационала»!
— Вы невыносимы! Тогда нельзя будет и говорить о дружбе: ведь румыны тоже захотели бы реванша, а затем вы снова захотели бы отомстить им… Политика, которую проповедуете вы, — политика реваншизма, и она лишь льет воду на мельницу буржуазного правительства…
— Почему?
— Вы пытаетесь отвлечь внимание тех же ремесленников и крестьян от основного — от борьбы за свои права и поссорить их между собой, на радость и утешение эксплуататорам… Как видите, сказка про белого бычка…
— Значит, прощать, да?
— Не прощать, а изучать, разбираться в исторических условиях… а потом, — и это главное, именно то, чего вы не хотите понять, — рассматривать исторические явления в их социальном разрезе…
— Что вы, «товарищ» Ореховский, вечно со своим социализмом!.. Для меня, если быть откровенным, коммунист украинец такая же зараза, как коммунист еврей, румын или поляк.
— Быстро же вы стали «Интернационалистом»! — рассмеялся Ореховский.
Иванчук, почувствовав, что сморозил глупость, залился краской и хрипло крикнул:
— Я… перестрелял бы их всех!
— Скоро же вы расстреливаете людей…
— Ведь мы не пацифисты, в которых вы хотите нас обратить! «Братство», «дружба народов» — это фата-моргана, Ореховский, над которой посмеется даже лошадь. Украинский народ не хочет никаких «союзов»… На протяжении всей истории украинцы только то и делали, что вечно вступали в союзы с кем- либо, и вечно их обманывали… Поэтому мы больше никому не верим! Украинский народ хочет быть самостоятельным и жить, ни от кого не завися… от Сана до Дона!
— Сдержитесь, Иванчук, и не расписывайтесь за весь сорокамиллионный украинский народ: ведь он еще в семнадцатом году заявил всему миру, чего он хочет и с кем ему по пути. Между прочим, у вас неплохой аппетит. «Самостийная Украина», а вы там — министр внутренних дел?.. Представляю, с каким наслаждением вы расправились бы с неукраинским населением! Да и… с украинским тоже. С теми, конечно, кто не угоден вам…
— А я еще раз заявляю вам: мы не пацифисты. Мы… мы… потомки шевченковских гайдамаков, сто чертей вас побери!..
— Не кощунствуйте, Иванчук. Они были народными мстителями, а вы… — И, заложив руки в карманы, Ореховский продекламировал:
Когда он окончил читать длинное, все в том же стиле, стихотворение, Гиня воскликнул:
— Что ж здесь плохого? Святая правда: «Мне любовь ненавистна. Вражда — мой кумир…» Да, черт возьми, под этим стихотворением я готов подписаться руками и ногами!
— Ха-ха-ха! — рассмеялась Наталка, даже слезы выступили на глазах. — Ха-ха-ха! Браво, Гиня, браво! Ведь это же перевод одного из стихотворений Тудоряну!
Иванчук вытаращил глаза. Такой глупой рожи Дарка еще не видывала.
— Свинство! Провокация! Подлая, отвратительная провокация! Кой черт мог подумать, что вы пуститесь на такую уловку… Откуда, к дьяволу, я мог знать, что это стихи Тудоряну?
— Тем искреннее это у вас получилось, Иванчук! Вы выдали себя с головой. Под стихами Тудоряну вы подписываетесь «руками и ногами». Выходит, вам с ним по пути?
— Неправда! Нам не по пути с тудорянами, но мы не хотим быть и вместе с коммунистами… Вот наше политическое кредо!
Чувствовалось, что Ореховский теряет терпение:
— С вами трудно разговаривать, Иванчук, ведь вы же противоречите сами себе… К чему призывает в своем стихотворении Тудоряну? Жечь, убивать, грабить и смаковать, как патоку, человеческую кровь. Ведь вы тоже стремитесь к этому. Вам тоже приятен «соленый запах крови». Итак, рассуждая логически, ни малейшей разницы между вами нет.
— Вы меня обижаете! Выбирайте слова!.. — Глаза Гини налились кровью, как у кролика. — Не забывайте, что мне предстоит жизнью оберегать честь нации и свою собственную… Равлюк, Стефа, почему вы молчите? Вы ведь тоже вступаете в корпорацию!..
Стефа покраснела и нервно стала вытирать платочком ладони. Ореховский слегка наклонил голову, давая понять, что она может говорить.
— Я не думала, что сегодняшнее собрание пойдет по такому пути… Я очень разочарована, если не
