напрягся и несколько ослабил объятия. Я подняла голову. У него было уже совсем другое лицо. Безразличное, с натянутой неестественной улыбкой. К счастью, музыка смолкла, и, мы вернулись к столу.
– Максим, что случилось? – тихо спросила я.
– Ничего не случилось, просто… У меня заболела нога.
Он явно врал. Но в конце концов, меня это пока еще не очень касается. Я незаметно обвела взглядом зал.
Ага, так я и думала! Появилась новая компания, пять человек. И одна дама из этой компании разглядывала меня горящими от любопытства глазами. Какой все-таки умный мой внутренний голос. Максим испугался! Очевидно, эта дама знакомая его жены. Что ж, я не могу его за это осуждать. С женой он живет всю жизнь, а меня видит третий раз. Вещи несопоставимые. Только вот одно я знала точно – видеть его испуганные глаза мне не хочется. Не хочется и все тут!
– Максим, у вас есть какие-то дела с германоязычными странами?
– Что? – совершенно ошалел он.
– Ну, с Германией, Австрией, Швейцарией?
– Да, с Германией… Но…
– Вы подойдите к вашей знакомой, которая так и ест меня глазами, и скажите, что я или представитель этой фирмы, или его жена…
Он смотрел на меня с недоумением, а потом вдруг расхохотался.
– Вы действительно потрясающая женщина! А я осел! Самый настоящий осел. Простите меня.
– Это подруга вашей жены? – не удержалась я.
Он замялся.
– Да… Но это не имеет никакого значения. Поверьте, Маша.
И все-таки настроение было испорчено. Чувствовалось, что он все время помнит о присутствии этой дамы.
И наконец я не выдержала:
– Макс, мне пора!
– Как? Почему? – не слишком искренне удивился он.
– Поздно, скоро двенадцать, – у меня там Белка одна…
– Жаль…
Он жестом подозвал официанта и попросил счет.
Потом достал из кармана таблетку и запил водой.
– Это для гаишников или вам нехорошо? – поинтересовалась я.
– Не скажу, что мне очень уж хорошо, но таблетка для гаишников.
Официант принес счет и удалился с подаренными мне цветами. Заметив мой удивленный взгляд, Максим сказал:
– Он их упакует. Я хочу, чтобы вы взяли их с собой.
– С удовольствием. Спасибо.
Выходя из зала, он с улыбкой кивнул подруге жены.
Та в ответ загадочно улыбнулась.
Когда мы уже сели в машину, он вдруг расхохотался.
– Почему вы смеетесь?
– Маша, нас сегодня прервали почти на том же самом месте, что и вчера. Знаете, что это значит?
– Что нам не стоит и пытаться сойти с этого места?
– Отнюдь! Просто Бог любит троицу, и потому обязательно в следующий раз опять случится что-то подобное. Но зато потом…
– Что будет потом?
– Потом уж все будет как надо! Только следует поскорее разделаться с этим окаянным третьим разом.
Давайте встретимся завтра!
– Завтра?
– Да, завтра! Ох, черт, я забыл! Завтра день рождения сына! Машенька, я позвоню, ладно?
Он довез меня до подъезда.
– Как не хочется прощаться, Маша.
– Мало ли что не хочется! Сегодня вам следует вернуться пораньше. Чтобы не возникло никаких подозрений!
– Не надо об этом думать. Маша. Это мои проблемы!
– Ах да, простите! Всего хорошего, Максим! Спасибо за цветы!
Я выскочила из машины и, чуть не плача, вбежала в подъезд. Но привычка есть привычка, и я открыла почтовый ящик. Оттуда выпала записка: «Машенька, я все поняла! И уехала к Лизе! Прости за все! Твоя Белла».
Вот тут я дала волю слезам. Стояла в подъезде и рыдала, как дура. Но вдруг услышала, что кто-то входит, и шагнула к лифту.
– Маша!
Я резко обернулась.
– Маша, ты плачешь? Из-за меня, да? Маша, милая моя!
Он схватил меня, прижал к себе, потом отстранился немного и стал целовать, куда попало, в глаза, в нос, в щеку.
– Почему ты вернулся? – я первый раз сказала ему «ты».
– Не знаю… Мне показалось, что тебе плохо… И. еще… захотелось попросить прощения… поцеловать… Не знаю! А что это у тебя в руках? – заметил он Белкину записку.
Я молча отдала ее ему.
– Маша! – закричал он. – Маша, какое счастье!
Я хотела спросить, не лучше ли ему вернуться домой, потом вспомнила, что это не мои проблемы, и нажала на кнопку лифта.
Он ушел только утром, сказал, что поедет прямо на работу. На лице его, усталом и осунувшемся, было написано такое счастье, что я засмеялась:
– Макс, погаси свет, а то все у тебя на работе догадаются, где ты был и что делал.
– Ну и пусть! Пусть лопнут от зависти!
С этим он удалился, а через десять минут позвонил из машины:
– Я хочу сказать… Я, кажется, люблю тебя! – И тут же отключил телефон.
Я была счастлива! Вот что значит полоса везения!
Но как бы то ни было, а работать надо, хочешь – не хочешь. Я, естественно, не хотела, но заставила себя сесть за машинку, прекрасно понимая, что скоро меня все равно прервут. Уж Белка с Лизой не преминут узнать, как мои дела. Да и Танька тоже. Однако первым позвонил Вырвизуб.
– Мария Никитична, дорогая, как ваше здоровье? – для начала осведомился он.
– Спасибо, Борис Евгеньевич, все хорошо. Кстати, я ведь не поблагодарила вас за чудные розы. Спасибо большое!
– Рад, что угодил вам. Мария Никитична, как наши дела?
– Идут, Борис Евгеньевич, идут полным ходом, надеюсь, что скоро закончу. Вот только надо будет еще все это перепечатать набело, я сама не успею.
– Не волнуйтесь об этом! Сдадите так, как есть, наши девочки отлично сами наберут текст, вы ведь не от руки пишете?
– Нет, я на машинке.
– И прекрасно.
– Но тогда… Тогда я могла бы уже отдать вам то, что я сделала, – ляпнула я и тут же раскаялась: мы ведь условились, что он мне заплатит, как только я представлю рукопись, а так я ему отдам…
– Нет, Мария Никитична, не стоит. На носу долгие праздники, а у вас всего один-единственный экземпляр, он легко может потеряться. Не стоит. Все равно раньше пятнадцатого января никакой
