друга, как орехи. Изрядное количество пельменей было утоплено в кипятке, но вот уже они пошли всплывать… Через несколько минут Вера, Даша и Саша сидели за столом и блаженствовали. Организм требовал восстановления растраченных калорий, и растрата была перекрыта, пожалуй, даже с излишком.
— Помните, как у Жванецкого? — сказал Романенко. — «Не будем брать сто грамм водочки». Вот и мы так же. Не будем брать натертого сырочку и сыпать его на вторую порцию пельмешечек.
— Тебе можно, у тебя все равно вся еда в деятельность уходит, — сказала Вера, а Даша с наполненным ртом энергично кивнула.
Александру хотелось поговорить.
— Вот не понимаю, — сказал он, — откуда берутся такие Чернобаевы? Мне всегда казалось, что для успешного ведения дел, бизнеса, как сейчас говорят, нужны хоть какие-то мозги. А мозги предполагают наличие опыта и знания людей, отсюда же должна вытекать осторожность и способность сначала думать, а потом делать.
— Саша, — сказала Вера с улыбкой, — пора бы уже понимать, что для удачной коммерции наличие ума вовсе не обязательно.
— Все равно, — горячился Романенко, — не нравятся мне эти нынешние бизнесмены. Между прочим, в истории нашего города было достаточно таких примеров, когда человек не только наживал миллионы, но еще был щедр, умен и, главное, порядочен.
— Ага, — сказала Даша, — скажи еще, что ты как сейчас помнишь сахарозаводчика Терещенко.
Они рассмеялись, однако Романенко не унимался.
— А что, Терещенко — отличный пример для нынешних воротил. Занимался благотворительностью, строил больницы, дома, гимназии. Музеи, наконец! Интересно мне знать, назовут именем Чернобаева или кого-нибудь из городских миллионеров улицу в центре города? Да еще при жизни! Да еще такую красивую, с каштанами, липами и музеями.
Даша вздохнула, с сожалением глядя на своего возлюбленного.
— Сашуня, ты просто большой ребенок. Твой наив меня иногда достает. Ты лучше рисуй, сочиняй девизы, твори образы, у тебя это лучше получается. А в людях и их делах ты не разбираешься. Ну нельзя же быть таким инфантильным!
Александр пожал плечами и улыбнулся иронически, прищурив серые свои глаза.
— Кстати, — сказала Вера, — ты какого Терещенко имел в виду? Если Николу, то действительно, улица названа его именем. Только музеи он не строил. А если Федора Терещенко, брата Николы, то — да, это с его частной коллекции начался Музей русского искусства. Забавное совпадение, что он находится на улице его брата… Вся семья Терещенко пожертвовала около ста тысяч рублей на строительство другого музея, тогда Городского, а сейчас Национального. Мы с Олей называем его «Музей со львами». Иван, сын Николы, содержал Киевскую рисовальную школу, а Михаил, сын Ивана и внук Николы, пожертвовал на открытие консерватории, куда мы с таким удовольствием иногда ходим, да, Дашуня?
Даша моргнула растерянно. И она, и Александр смотрели на Веру с изумлением. Вера, чьи глаза из голубых стали совсем фиалковыми, улыбаясь и забавляясь, продолжила:
— А вот еще принято считать, что знаменитый Политехнический институт построил ваш любимый сахарозаводчик Никола Терещенко. И никто не помнит, что в строительный комитет вошли и сыновья Терещенко, и братья Лазарь и Лев Бродские, и тот самый коллекционер Богдан Ханенко, и графы Бобринские, барон Максим Штейнгель и другие. Но главное, не стоит заблуждаться насчет предпринимателей прошлого. Не спорю, нынешние малосимпатичны, однако что вы скажете на следующий факт: за свое меценатство старокиевские коммерсанты получали ордена и титулы, даже дворянство. В уставе государственных наград так и было записано: если кто-то за свой счет построит больницу, скажем, на двадцать мест и будет на протяжении трех лет ее содержать, он может быть награжден орденом Святой Анны. Так что до полного бескорыстия тут далековато!
Даша прокашлялась и спросила:
— Откуда ты все это знаешь?
— В одной книжке прочитала, — скромно потупилась Вера.
Романенко засмеялся.
— Даша, — сказал он, — разве ты не знаешь, что наша великая подруга разбирается во всем, что ей нужно для поддержания разговоров с людьми? У них, психологов, это называется «коммуникации». Помнишь, как мы ехали в такси и водитель завел речь о футболе? Мы с тобой к футболу равнодушны и тему не поддержали, а Вера внезапно стала рассуждать о клубах и игроках с опытностью заядлого болельщика. Хотя я не припомню, чтоб она с нами о чем-то таком разговаривала.
Даша подтвердила, и друзья вспомнили еще пару случаев, когда Вера Лученко с каждым человеком могла поддержать разговор на его языке. Импровизированный ужин закончился, Романенко испросил разрешения удалиться покурить и был отпущен на балкон. Даша тоже рвалась покурить, но Вера попросила ее на минуту остаться.
— Успеешь еще отравиться. Погоди. Ты покуришь, потом захочешь показать мне свои новые фотки из путешествий, я знаю, а мне нужно успеть сказать тебе несколько слов.
— Я слушаю тебя, подруга.
Вера вздохнула и сказала:
— План у меня такой. Я почти знаю, что произошло и у кого находится кольцо… Не перебивай! Все равно пока не скажу, это лишь туманные ощущения, а не уверенность. Я собираюсь связаться с Чернобаевым и напроситься на встречу с ним.
— Он не захочет с тобой встречаться.
— Правильно, поэтому я, как твоя подруга, от твоего имени сообщу ему, что контракт с агентством расторгается, продвигать ты его не будешь, милиции не боишься — доказательств никаких у них нет.
— Вера, ты что, как же… — Даша испуганно уставилась на подругу.
Она верила ей и знала о ее удивительных способностях, но положиться на нее целиком и полностью мешал страх. Вот так же мы ничего не можем поделать с невольным страхом высоты, когда выглядываем из окна двадцать второго этажа. Да, мы знаем, что здание надежно, что кроме нас в нем еще тысяча человеческих существ. Но все равно страшно быть на такой высоте, это сильнее нашего осторожного подсознания. Оно никому не доверяет.
— Дашенька, я же его только припугну. Мне нужно встретиться с твоим грозным клиентом и поговорить. После этого разговора, обещаю, ты будешь свободна от него так или иначе. А чтобы он согласился встретиться, необходимо его удивить, навязать свой сценарий событий. Это элементарно, и не спорь со мной, пожалуйста. Я скажу ему это все, а потом добавлю, что мы вместе придем к нему для обсуждения новых условий. Таким образом, сперва он растеряется, затем должен будет проявить любопытство.
— И что?
— Весь разговор — моя забота. И выбрось из головы всякие глупости, отдохни как следует. Ты — рекламная леди, войны подобного рода от тебя далеки. Главное, твердо знай, что все будет хорошо. Если раньше ты плавала в лодочке по бурному морю, то сейчас ты уже на берегу, твердо стоишь на ногах. И еще. Я прошу тебя, постарайся быть на людях побольше, попроси Сашу, чтобы встречал тебя и провожал. Или ребят из агентства попроси, если твоего Романенко опять супруга детьми к дому прикует.
— Да уж, за ней не заржавеет. А зачем провожать?
— Так надо. Тебя могут снова начать пугать…
— О господи!
— Да прекрати ты трусить, это же элементарное манипулирование. Сопротивляться надо! Не в его интересах, чтобы с тобой что-то случилось. Учти, если что — мгновенно звонишь мне.
— Спасибо, Веруня.
— Ну все, я пошла.
Даша провожала Веру взглядом зайца, которого дед Мазай схватил за уши и вытащил из воды. Заяц уже вне опасности, но еще этого не понимает. И на душе у Даши было тревожно.
