„Так не бывает, – подумала я, глядя в звездное небо Италии глазами счастливыми и заплаканными, – так не бывает“.
Ночь Венеции с головой накрыла нас своим темным пологом...»
Диана сердито бросила ручку. «Не то! Не то! Такое письмо возбудило бы романтическую барышню, а этому цинику подавай чего покрепче!..»
Она соскочила с кресла, открыла бар, плеснула чуть вздрагивающей от волнения рукой виски в широкий низкий стакан.
Собралась с мыслями.
Вернулась:
«... – Сеньора желает совершить прогулку? – раздался голос у меня за спиной.
Я резко повернула от неожиданности голову, широко и облегченно улыбнулась. Передо мной стоял персонаж одной из венецианских гравюр эпохи Возрождения. Выглядел он классически, мон амур: широкая черная шляпа, на лице – расписная маска.
– Желаю, – кивнула я.
– Прошу, – протянул мне руку лодочник, но тут опять откуда-то сзади тонким, чуть не плачущим голосом, проговорили:
– Пожалуйста! Пожалуйста! Не откажите в любезности!
К причалу почти бежала девчонка лет двадцати.
– Будьте добры, сеньора, позвольте отправиться с вами, я сойду через два квартала, нисколько не помешав вам! Я оказалась в ужасной ситуации, без денег и всего прочего, не откажитесь мне помочь!
Она, наконец, остановилась, и я разглядела желтый колокольчик короткой юбки, кудрявые рыжие волосы, бледные щеки с полумесяцами ярких веснушек.
– Пожалуйста, – меня разжалобила ее проникновенная речь, да и много ли это займет времени, в конце-то концов.
Мы вольно разместились на бархатных скамьях, лодочник размеренно орудовал веслом. Все напоминало идиллическую картину, как вдруг девчонка повела себя совсем неожиданно. Она резко поднялась, задрала желтый колокольчик юбки и постояла так какое-то время, чуть-чуть раскачиваясь. Гондольер удивленно приподнял темную бровь. Я тоже как-то всполошилась.
– Я боюсь открытой воды, – со слезами в голосе выговорила девчонка, двигая бедрами влево-вправо, – мне обязательно надо чем-нибудь отвлечься, а то начнется неуправляемая истерика... Истерика!
Одной рукой она придерживала юбку, а другой порывисто и резко начала себя поглаживать. Через голову она стянула белую майку, обнажив девичью, аккуратную грудь. Вообще-то, это было довольно красиво, мон амур. Смело, без притворства, без всяких умелых изысков, известных опытным женщинам, но красиво. Божественно красиво...
Я почувствовала растущее возбуждение и проявление той естественной, природной страсти, которая сидит, пусть даже глубоко, во всех нас.
Лодочник тоже задышал часто, прерывисто, оставил весло и подвинулся к рыжей девчонке, а она тем временем издавала все более и более громкие стоны, почти уже крики, мотая головой, волосы хлестали ее по щекам.
Лодочник не выдержал и решительно шагнул к ней, обхватив своими мускулистыми руками ее миниатюрную, казалось, сделанную из фарфора фигурку.
Я повела плечами и скинула плащ, он темно-красной змеей скользнул на пол гондолы. Моя тяжелая грудь под светлым кружевом приятно контрастировала размером и формой с треугольной девчоночьей.
Гондольер посмотрел на меня внимательным мужским взглядом и протянул свою сильную руку.
Очнулась я на мягком бархатном полу гондолы, заботливо укрытая своим темно-красным плащом. Никакой девчонки уже не было, гондольер широко загребал веслом, небо Италии казалось таким близким и очень теплым. Может быть, потому, что уже собиралось светать и вскоре должен наступить новый день.
Новый день без тебя...»
Диана задохнулась и прикусила пальцы. Она знала, что будет плохо. Но не предполагала, что настолько.
Отложила исписанный с обеих сторон лист, взяла последний пустой и, ни на секунду не задумываясь, залпом, размашисто написала:
