самого момента, как он навязался ко мне в гости, я чувствовал, что дело дрянь, и не ошибся. Самым неприятным во всей этой истории был факт, что впервые с тех пор, как я познакомился с Дживзом, я увидел его почти взволнованным. Мне кажется, у каждого человека есть своё больное место, и малыш Бинго ударил по нему Дживза в тот самый момент, когда ворвался в комнату, украшенный шестидюймовой бородой, свисавшей с его подбородка. Я совсем забыл предупредить Дживза насчёт бороды, и для бедняги она была как гром среди ясного неба. Я увидел, как у малого отвалилась нижняя челюсть, после чего он ухватился за стол, чтобы не упасть. Заметьте, я его не виню. Мало кто выглядел омерзительнее, чем малыш Бинго, поросший мхом. Дживз побледнел, но слабость его быстро прошла, и он вновь стал самим собой. И тем не менее мне было ясно, что он испытал сильное душевное потрясение.
Малыш Бинго был слишком занят тем, что представлял меня толпе своих знакомых, и поэтому не обратил на Дживза никакого внимания. Такую коллекцию людей я видел впервые в жизни. Товарищ Батт выглядел как упырь, вышедший из мёртвого леса после дождя; побитый молью — другими словами я не могу описать старика Роуботама; что же касается Шарлотты, глядя на неё, я перенёсся в неведомый мне кошмарный мир. По правде говоря, если б она отказалась от жирной пищи и занялась бы зарядкой по утрам и вечерам, это пошло бы на пользу и ей, и тем, кто с ней общался. А так её было слишком много. Пышные формы. Вежливо говоря, чрезмерная упитанность. Кроме того, быть может, у неё и было золотое сердце, но первое, что бросалось в глаза, были её золотые зубы. Я знал, что малыш Бинго, когда на него находило, мог влюбиться в любую особь противоположного пола, но на этот раз я не находил ему оправданий.
— Мой друг, мистер Вустер, — заключил Бинго церемонию представления. Старик Роуботам сначала оглядел меня с ног до головы, потом окинул точно
таким же взглядом комнату и, насколько я понял, остался недоволен. Само собой, моя квартира не поражает восточным великолепием, но я привык к комфорту, и ему, видимо, это пришлось не по душе.
— Мистер Вустер? — спросил он. — Могу я называть вас товарищ Вустер?
— Простите?
— Вы сочувствуете революции?
— Ну, видите ли, не совсем. Понимаете, насколько мне известно, смысл революции заключается в том, чтобы резать таких, как я, а мне такая перспектива не очень нравится.
— Но я склоняю его к этой мысли, — заверил Бинго. — Я с ним борюсь. Ещё несколько бесед, и он одумается.
Старик Роуботам посмотрел на меня с сомнением.
— Товарищ Литтл обладает даром красноречия, — признался он.
— Я думаю, он говорит просто замечательно, — заявила девица, и малыш Бинго посмотрел на неё с такой преданностью и обожанием, что я чуть было не упал. Товарища Батта этот взгляд привёл в уныние. Он скорчил физиономию ковру и пробормотал что-то насчёт игры с огнём.
— Чай подан, сэр, — сказал Дживз.
— Чай, ребята! — воскликнула Шарлотта, встрепенувшись, как лошадь при звуках охотничьего рога. Мы сели за стол.
Странно, как человек меняется с годами. Помнится, в школе я душу продал бы за омлет и сардины в пять часов пополудни, но мои дурные привычки прошли с возрастом, и сейчас, должен признаться, я с ужасом смотрел, как сыновья и дочь революции уткнулись в тарелки и принялись поглощать пищу. Даже товарищ Батт временно повеселел и по уши зарылся в омлет, отвлекаясь только для того, чтобы выхлебать очередную чашку чая. В конце концов кипяток закончился, и я повернулся к Дживзу.
— Принеси кипятку.
— Слушаюсь, сэр.
— А? Что такое? Что такое? — Старик Роуботам поставил чашку на блюдце и сурово на нас посмотрел. Затем он похлопал Дживза по плечу. — Никакого раболепия, мой милый, никакого раболепия!
— Прошу прощенья, сэр?
— Не называй меня «сэр». Говори мне «товарищ». Ты знаешь, кто ты такой, мой милый? Пережиток обречённой феодальной системы.
— Слушаюсь, сэр.
— Кровь закипает в моих жилах, когда я слышу…
— Не хотите ли сардинку? — предложил Бинго, тем самым совершив первый разумный поступок за всё время нашего знакомства. Старик Роуботам взял три сардинки и успокоился, а Дживз удалился. Хотите верьте, хотите нет, по его спине было видно, что он чувствовал.
Наконец, когда мне начало казаться, что чаепитие будет продолжаться вечно, я неожиданно понял, что гости собрались уходить.
Сардины и примерно три четверти кварты чая умиротворили старика Роуботама. Он дружелюбно пожал мне руку.
— Я должен поблагодарить вас за гостеприимство, товарищ Вустер, — сказал он.
— Ну что вы! Не за что! Был очень рад…
— Гостеприимство? — фыркнул товарищ Батт над моим ухом, и мне показалось, у меня лопнула барабанная перепонка. Он угрюмо покосился на малыша Бинго и девицу, которые стояли у окна и хихикали. — Я удивлён, что кусок не застрял у меня в горле! Яйца! Оладьи! Сардины! Пища, вырванная изо рта голодающих бедняков!
— О, знаете ли! Какая ужасная мысль!
— Я пришлю вам литературу о Деле Рабочего Класса, — пообещал мне старик Роуботам. — А со временем, надеюсь, я увижу вас на наших сходках.
Дживз пришёл убрать со стола и застал меня среди руин. Хоть товарищ Батт однозначно высказался по поводу угощения, он прикончил всю ветчину, а если б то, что осталось от джема, можно было засунуть в рот голодающим беднякам, они даже не почувствовали бы его вкуса.
— Ну, Дживз, — спросил я, — что скажешь?
— Я предпочёл бы не высказывать своего мнения, сэр.
— Дживз, мистер Литтл влюблён в эту особу женского пола.
— Я понял, сэр. Она слегка шлёпнула его в коридоре.
— Шлёпнула?
— Да, сэр. Игриво.
— Великий боже! Я не знал, что дело зашло так далеко. А как отреагировал товарищ Батт? Или, может, он не видел?
— Он зорко наблюдал за всем происходящим, сэр. Мне показалось, он сильно ревнует.
— Я его не виню. Дживз, что нам делать?
— Не могу сказать, сэр.
— Знаешь, всё это ужасно.
— Совершенно верно, сэр.
Другого утешения я от Дживза не добился.
ГЛАВА 12. Бинго не везёт в Гудвуде
Я обещал Бинго встретиться с ним на следующий день, чтобы высказать своё мнение о его треклятой Шарлотте, и сейчас медленно шёл по Сент-Джеймс-стрит, обдумывая, как бы поделикатнее довести до его сведения, что я ещё не встречал более отвратительной женщины. Внезапно из дверей Девонширского клуба вышел не кто иной, как Бинго в сопровождении своего дяди, лорда Биттлшэма. Я ускорил шаг и догнал их.
— Привет, привет, привет! — воскликнул я.
Результат получился неожиданным. Старикан задрожал с головы до ног, как бланманже во время землетрясения. Глаза у него чуть не выскочили из орбит, а лицо стало зелёным.
— Мистер Вустер! — Казалось, он несколько пришёл в себя, поняв, что я не самое худшее, что могло с ним произойти. — Вы меня ужасно напугали.
— Ради бога, простите!
— Моему дяде, — сказал Бинго-младший трагическим шёпотом, — сегодня утром немного не по себе. Он
