Румега.
Нет, так плохо он не сказал. Он сказал лишь «как рыба». Одним словом, незачем было задерживаться во Львове и зря тратить деньги. Я же сам чувствую, что мне совсем, совсем плохо...
Помыкевичева.
Не падайте духом! Кто знает, может быть, мне судьба судила совершить чудо, отец...
Румега.
Видел я разные чудеса, но после этих чудес не очень-то я чувствую себя чудесно...
Помыкевичева.
Не допускаю, чтобы ваше угнетенное состояние было в какой-нибудь связи с отречением от депутатского мандата...
Румега.
С отречением... Конечно, нет. Я даже... очень рад...
Помыкевичева.
Вы должны, я полагаю, быть даже благодарны тому, кто перекладывает на свои плечи огромную тяжесть ответственного и полного опасностей труда на благо народа.
Румега.
О, да! Я даже очень благодарен... Я весьма...
Помыкевичева.
После всего, что вы сделали для национальной идеи, народ не может от вас требовать ничего большего.
Румега.
Вот то-то, в отношении этого имею некоторое сомнение, позволю себе спросить вас, пани, какое дело у вас ко мне.
Помыкевичева.
Благо нации и честь человека обязали меня поговорить с вами.
Румега
(встает). Не
могли бы вы отложить своей обязанности? Вы же видите, что делается с моим здоровьем, пани. До свидания...
Помыкевичева.
Садитесь, отец.
Румега
(садится).
Вы же видите сами...
Помыкевичева.
Да, я вижу ваши обиды и хотела бы вам помочь, отец.
Румега.
Что вы говорите?
Помыкевичева.
Нет, что вы на это скажете?
(Дает ему заявление Леси.)
Поп читает, лицо его проясняется, он встает и радостно хлопает себя
по бедрам.
Румега.
Я скажу, что вы даже очень добры, милостивая пани, и что... как будто и в самом деле издохла во мне огромная муха!
(Прячет бумагу.)
Помыкевичева.
Вот так чудо стало действительно стью, отец?
Румега.
Я чувствую себя чудесно, пани!..
Помыкевичева.
Я могу вам только позавидовать, отец.
Румега.
Я чувствую себя чудесно!
Помыкевичева.
Ценою крови моего сердца, отец...
Румега.
Разумеется, разумеется! Чудесно!..
Помыкевичева.
Вы слышите? Ценою крови моего сердца, отец...
Румега.
Ах, простите! О чем вы, пани?..
Помыкевичева.
Вы оценили мой поступок?
Румега.
Да, дитя, ваш поступок вполне христианский.
Помыкевичева.
Если бы кто-нибудь так жестоко растоптал ваши самые святые чувства, вы поступили бы на моем месте не иначе?
Румега.
Да, я поступил бы на вашем месте не иначе.
Помыкевичева.
За любовь мою безграничную, за пламя души моей, вот чем заплатил! Предательством подлейшим из подлых!..
(Бросает на стол спрятанное письмо к Дзуне.)
Прочтите, отец, и сами посудите, как я должна презирать его и ту неизвестную Розалию...
Румега.
Розалию...
(Читает письмо и радостно хлопает в ладоши.)
Браво! Браво, Розалия! Браво, Розалия! Браво!
Помыкевичева.
Что с вами, отец?..
Румега.
Браво, Розалия, браво!
Выбегает из канцелярии
Дзуня.
Дзуня.
Вы, отче!..
Румега.
Браво, Роза...
(Поворачивается в сторону Дзуни.)Пане Дзуня, я буду иметь сына!..
(Обнимает и целует Дзуню.) Дзуня
(Помыкевичевой).
Вы что-нибудь понимаете, пани?..
Помыкевичева.
Потому только, что все поняла, ухожу с сердцем полным стыда и презрения!
(Выходит в столовую.)
Румега.
Мальчик дорогой! Я буду иметь сына. Вполне достоверно заявляю вам: у меня будет сын! Браво, Дзуня, браво, Розалия!
Дзуня.
Вы больны, отче...
Румега.
Нет, я уже совсем здоров! Благодаря тебе, тебе, золотой мальчик! Ха-ха-ха-ха! А я молился, я не терял надежды!
Спи, мальчик, говорил, спи, мальчик золотой! И выспал малец мне и Розалии радость. Мой ты сокол, радость ты моя!
Дзуня
(упирается).
Вы меня тревожите, отец!..
Румега.
Сейчас успокою дорогого мальчика!
(Дает ему письмо.)
А что... А что... Неужели не радуетесь со мной, мальчик?
Дзуня подавлен. Пауза.
А что...
Дзуня.
Смею предположить, что ваша радость немного преждевременна.
Румега.
Ха-ха-ха! Какой рассеянный мальчишка! А, может быть, как раз у меня основание иное полагать...
Дзуня
(показывает снимок).Вы это видели?
Румега.
А как же! Конечно, видел. А вот этого, я уве
