— Это меня и беспокоит. Нужно будет держаться от нее подальше.
— Ой… Неужели такой маленький ребенок может заболеть корью?
— Не знаю, дорогая. Я могу спросить корабельного врача.
— Он что, педиатр?
— Пожалуй, большой практики у него в ртом нет.
— Все же спроси его, Питер, а я позвоню доктору Хэллорену. Что-нибудь придумаем. Как здорово, что ты вернулся!
Он положил трубку на рычаг и снова взялся за работу, а Мэри немедленно предалась своей великой страсти — надолго уселась у телефона. Она позвонила миссис Фестер, соседке — та собиралась в город на собрание Товарищества Сельских Женщин, и попросила ее привезти фунт мяса и пару луковиц. Потом позвонила доктору Хэллорену, и тот сказал, что ребенок может заразиться корью, поэтому нужно быть очень осторожными. Потом вспомнила, что накануне Мойра Дэвидсон спрашивала ее, есть ли известия о «Скорпионе», и дозвонилась до Мойры.
— Дорогая, они вернулись. Питер уже звонил мне с корабля. У всех корь.
— Что у всех?
— Корь… Ты болела ею? В трубке раздался истерический смех.
— И нечего смеяться, — сказала Мэри. — Я думаю о Дженнифер — она может заразиться от Питера. Он уже болел корью, но может заболеть снова. Это так неприятно…
Смех оборвался.
— Прости, золотко, это было довольно смешно. Ведь это не имеет ничего общего с радиоактивностью?
— Кажется, нет. Питер сказал, что это просто корь. — Она помолчала и спросила: — Страшно, правда? Мойра Дэвидсон снова рассмеялась:
— Это на них похоже. Они на две недели отправляются туда, где все умерли от сильного излучения, и возвращаются оттуда с обычной корью. Я поговорю об этом с Дуайтом. Они нашли там кого-нибудь живого?
— Не знаю, дорогая, Питер ничего об этом не говорил. Впрочем, это неважно. Что мне делать с Дженнифер? Доктор Хэллорен сказал, что она может заразиться, а Питер будет носить в себе эти вирусы три недели.
— Пусть ест и спит на веранде.
— Ничего не выйдет, дорогая.
— Тогда пусть Дженнифер ест и спит на веранде.
— Мухи, — сказала заботливая мать. — Москиты. Может прийти кот, лечь ей на лицо и удушить. Такое бывает, ты же знаешь.
— Закрой коляску сеткой от москитов.
— У меня ее нет.
— Кажется, у нас где-то есть. Папа пользовался ими в Квинсленде. Но, скорее всего, они дырявые.
— И все же посмотри, пожалуйста, дорогая. Этот кот беспокоит меня больше всего.
— Сейчас поищу. Если найду хорошую, отправлю с почтой. Или привезу сама. Вы пригласите к себе капитана Тауэрса?
— Об этом я еще не думала. Не знаю, захочет ли Питер приглашать его. За две недели они могли смертельно надоесть друг другу. А ты бы хотела, чтобы мы его пригласили?
— Дело твое, — небрежно ответила девушка. — Мне все равно, будет он у вас в гостях или нет.
— Дорогая!
— Да, все равно. И перестань давить мне на психику. Кстати, он женат.
— Это невозможно, моя дорогая. Уже нет, — воскликнула заинтригованная Мэри.
— Ты знаешь только это и ничего больше, — вздохнула Мойра. — Это осложняет дело. Ну ладно, пойду, поищу сетку.
Когда вечером Питер пришел домой, Мэри, глубоко обеспокоенная здоровьем дочери, не очень интересовалась положением в Кэрнсе. Мойра уже звонила, что послала сетку, а пока Мэри достала кусок марли и накрыла коляску, но сделала это не очень умело, и Питер долго возился, закрепляя полог.
— Надеюсь, она сможет дышать? — беспокоилась жена. — Питер, ты уверен, что Дженнифер хватит воздуха?
Хотя он как мог успокаивал ее, она трижды за ночь выходила на веранду проверить, Жив ли ребенок.
Отношения на «Скорпионе» интересовали ее больше, чем подробности экспедиции.
— Ты пригласишь к нам капитана Тауэрса? — спросила она.
— Честно говоря, это не приходило мне в голову, — ответил он. — А ты бы хотела?
— Он мне нравится, — сказала она, — а Мойра в него влюблена. Это на нее не похоже, ведь он такой спокойный. Правда, с этим никогда ничего не известно.
— Он приглашал ее на ужин перед отплытием, — сказал Питер. — Показал ей корабль, а потом они пошли в город ужинать. Готов поклясться, что он постоянно думает о ней.
— Она трижды звонила, пока тебя не было, и спрашивала, нет ли от тебя известий, — сообщила Мэри. — Не думаю, чтобы ей нужен был ты.
— Наверное, ей просто скучно, — решил Питер.
На следующее утро он поехал в Мельбурн на встречу с Джоном Осборном у начальника отдела атомной физики в Министерстве Флота. Конференция эта закончилась около полудня; когда они выходили из Министерства, Осборн вдруг вспомнил:
— У меня же посылка для тебя. — Он вытащил перевязанный шнурком пакет из коричневой бумаги. — Сетка от москитов. От Мойры. Она просила передать тебе.
— Ага… спасибо. Мэри очень беспокоится за дочку.
— Где ты будешь обедать?
— Я еще не думал об этом.
— Тогда пойдем в Пастерский Клуб.
Молодой офицер широко раскрыл глаза: Клуб был для снобов и довольно дорогой.
— Ты записался в этот клуб?
Джон Осборн кивнул.
— Я всегда хотел сделать это, прежде чем умру. Время пришло — теперь или никогда.
Они поехали трамваем на другой конец города. Питер Холмс знал Пастерский Клуб, ему приходилось там пару раз обедать, и это ему очень понравилось. Это старое, по австралийским меркам, почти столетнее здание, возвели в период экспансии, по образу и подобию одного из известнейших лондонских клубов. Его стиль и традиции пережили все изменения в мире; более английский, чем сама Англия, он с середины прошлого века славился отличной кухней и обслуживанием. Перед войной он почти наверняка был самым изысканным из клубов стран Сообщества. Теперь же он и вовсе был вне конкуренции.
Они оставили головные уборы в холле, вымыли руки в старомодном туалете и вышли на внутреннюю галерею выпить чего-нибудь перед обедом. Там было довольно людно, все говорили о текущих делах. Питер Холмс заметил несколько министров штата и нескольких федеральных. Какой-то старик взмахом руки издалека приветствовал Джона Осборна и направился к ним:
— Это мой дед… — тихо сказал Джон. — Дуглас Фроуд. Генерал-лейтенант… ну, ты знаешь.
Питер, действительно, знал его. Сэр Дуглас Фроуд командовал армией еще до его рождения, а во времена его младенчества вышел в отставку, удалившись в небольшое имение под Мейсдоном, где начал разводить овец и писать мемуары. Двадцать лет продолжались эти пробы, и генерал со все меньшим упорством боролся с непослушным пером. В последнее время он интересовался главным образом садоводством и жизнью австралийских птиц, а раз в неделю приезжал в город и обедал в Пастерском Клубе, но и там держался особняком. Седой и краснолицый, он по-прежнему ходил прямо, как и пристало военному. Сейчас он беззаботно приветствовал внука.
— Эй, Джон! Вчера я слышал, что ты вернулся. Хорошо поплавали?
— Очень хорошо, — ответил Джон Осборн, представив ему молодого офицера. — Не знаю только,
