— Живой?
— Похоже, да. Лодка ведь плывет.
Тауэрс прильнул к перископу и долго смотрел. — Я бы сказал, что, это мичман Суэйн, — тихо произнес он, отходя, наконец, от перископа. — Он ловит рыбу. Взял лодку с мотором и поплыл на рыбалку.
— Правда? — удивился старший офицер. — Ну и ну! Капитан на мгновение задумался.
— Подплывем и остановимся, — сказал он. — Я поговорю с ним.
На корабле воцарилась тишина, прерываемая только приказами вахтенного офицера. Вскоре он приказал выключить двигатели и доложил, что лодка у самого борта. Тауэрс с микрофоном на длинном проводе подошел к перископу.
— Говорит капитан. Добрый день, Ральф. Как дела?
— Отлично, господин капитан, — прозвучало в динамике. — Поймал что-нибудь?
Человек в лодке поднял вверх лосося.
— Одного, — сказал он и вдруг воскликнул: — Ой, господин капитан, вы у меня все перепутали…
В главном посту Дуайт улыбнулся и сказал:
— Он забросил удочку. Лейтенант Фаррелл спросил:
— Двигаться дальше?
— Нет… подождите.
Они ждали, пока рыбак не закрепил свои снасти. Потом Суэйн сказал:
— Господин капитан, вы, наверное, считаете меня мерзавцем и дезертиром?
— Все в порядке, парень, — сказал Дуайт, — я знаю, как все было, но я не возьму тебя обратно на корабль. Нужно думать и об остальной команде.
— Конечно, капитан. Я знаю. Я облучен и с каждой секундой получаю все большую дозу.
— Как ты себя чувствуешь?
— Пока хорошо. Вы не могли бы спросить мистера Осборна, сколько я протяну?
— Он полагает, что день или два, а потом заболеешь. Рыбак из лодки ответил:
— Что ж, неплохая погода для последнего дня жизни. Было бы дьявольски неприятно, если бы шел дождь.
— Вот правильный подход, — рассмеялся Дуайт. — Скажи мне, как дела на берегу?
— Все здесь умерли, капитан… Но, думаю, это для вас не новость. Я пошел домой, отец и мать лежали мертвые в постелях… наверное, что-то приняли. Потом я пошел к своей девушке, а она тоже… Зря я туда пошел… Ни собак, ни кошек, ни птиц… ничего живого… все перемерли. Но в остальном здесь почти так же, как было всегда. Простите за дезертирство, капитан, но я рад, что оказался в родных местах. — Помолчав, Суэйн продолжал — У меня есть машина и бензин, и лодка с подвесным мотором, и удочки. А день такой прекрасный. Лучше уж так, в своем родном городе, чем ждать до сентября в Австралии.
— Разумеется, парень. Я тебя понимаю. Может, тебе что-нибудь нужно? Мы сейчас уходим и больше не вернемся.
— Есть у вас те таблетки, которые нужно принять, когда станет плохо?
— Нет, Ральф. Если хочешь, я выложу на палубу пистолет. Рыбак покачал головой.
— У меня есть свой. Я поищу в аптеке, когда вернусь на берег, но, думаю, пистолет будет лучше всего.
— Может, еще что-нибудь?
— Спасибо, капитан, у меня есть все, что нужно. К тому же, бесплатно. Попрощайтесь за меня с ребятами.
— Обещаю тебе, парень. А мы поплывем дальше. Доброго улова.
— Спасибо, капитан. Вы хороший командир, и я прошу прощения за дезертирство.
— Порядок. Ну, а теперь берегись водоворотов от наших винтов, — сказал Дуайт и повернулся к заместителю: Примите руль, лейтенант. Прямо, а потом на курс. Десять узлов.
В тот вечер Мэри Холмс позвонила Мойре. Был мокрый осенний вечер, лил дождь, и ветер выл вокруг дома в Гарквее.
— Дорогая, — сказала Мэри, — от них было сообщение по радио. Все чувствуют себя хорошо.
У девушки перехватило дыхание, настолько неожиданной была новость.
— Как же оно сюда дошло?
— Лейтенант Петерсен только что звонил мне. Это с той таинственной радиостанции, которую они должны были осмотреть. Передавал лейтенант Сандерстрем. Он сообщил, что все хорошо. Разве это не здорово?
Чувство облегчения было настолько сильным, что у Мойры на мгновение потемнело в глазах.
— Чудесно, — прошептала она. — Скажи, можно им что-нибудь передать отсюда?
— Не думаю. Сандерстрем сказал, что выключит станцию и что там нет никого живого.
— О… — Мойра довольно долго молчала. — Ну что ж… теперь нужно просто набраться терпения.
— А ты хотела послать какое-то особое сообщение?
— Вообще-то нет. Просто хотела сказать кое-что Дуайту. Но с этим можно подождать.
— Дорогая, неужели ты…
— Нет.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Гораздо лучше, чем пять минут назад. — Потом Мойра спросила: — А как дела у тебя? Как Дженнифер?
— Отлично. У нас все в порядке, вот только все время идет дождь. Может, заедешь к нам? Мы так давно не виделись.
— Я могла бы приехать вечером после работы и остаться до утра, — ответила Мойра.
— Котик, это будет здорово!
Через два дня Мойра вышла из поезда на станции Фалмут и пешком пошла в гору. Мэри уже ждала ее, сидя у огня, весело пляшущего в камине. Мойра сняла промокшие туфли, помогла Мэри выкупать и уложить спать ребенка, а потом они поужинали. После ужина они сели на пол, озаряемые розовыми бликами огня.
— Как по-твоему, — спросила девушка, — когда они вернутся? — Питер говорил, что примерно четырнадцатого июня. — Мэри взяла со стола календарь. — Это еще три недели… даже чуть больше. Я считаю дни.
— А там… откуда пришел сигнал… они были в расчетное время? Не знаю… что ж я, растяпа, не спросила лейтенанта Петерсена! Может, позвонить ему завтра и спросить?
— Думаю, он на тебя не рассердится.
— Значит, позвоню. Питер говорил, что это его последняя должность на флоте и, вернувшись, он будет свободен. Мы могли бы в июне или июле устроить себе отпуск и уехать. Здесь так мерзко зимой… целыми днями только дождь и ветер.
Мойра закурила.
— А куда бы вы поехали?
— Туда, где тепло. Может, в Квинсленд. Знаешь, очень неудобно без машины, нам придется с Дженнифер трястись на поезде.
Мойра выпустила дым.
— Не думаю, чтобы в Квинсленде было очень хорошо.
— Из-за этой болезни? Она еще далеко.
— Она уже дошла до Мэриборо, — сказала девушка. — Это чуть севернее Брисбена.
— Но ведь есть много теплых мест, куда можно отправиться, не проезжая там, верно?
— Пожалуй. Хотя это движется на юг довольно равномерно. Мэри повернулась к ней.
— Скажи, ты веришь, что это дойдет сюда? — Верю.
— И все мы умрем от этого? Так, как говорят ученые?
