опустился на колени рядом с диваном, взял руку аутсайдера и нежно ее погладил.
– Вот этот мужчина, – сказал он, поднося к лицу клиента мой снимок из личного дела работника Кредитного союза. – Уверен, ты знаешь и женщину, с которой он ходит. Он мой старый друг, и ситуация меня просто убивает, но выбора нет. Это моя работа. Ты хоть понимаешь, что я не со зла? Я просто хочу перед ним извиниться. И все. Извинюсь – и побегу по делам.
Бонни на секунду замолчала. Губы Джейка не двигались. Должно быть, Эсбери задавал вопрос.
– Извинюсь, когда положено, – отозвался Джейк. – Видишь ли, мой друг был биокредитчиком, одним из лучших, и я сделал ошибку. Я пытался ему помочь, показать то, что видел сам, – ему не стать рядовым джо, как все вокруг, он – биокредитчик до мозга костей. Все мы винтики в большом механизме – да, но мы были самыми важными винтиками. Он собирался уйти, а я нашел способ его удержать. По крайней мере мне так казалось. И теперь непременно должен извиниться, прежде чем вырежу его сердце.
Дни, ставшие переломными в моей жизни:
Когда я осознал, что родители занимаются сексом чаще, чем нужно для продолжения рода.
Когда увидел, что взрослый сын будет походить на меня.
Когда я решал, будто влюблен в каждую из моих жен.
Когда обнаруживал, что все мои браки подошли к концу.
И последний, о котором я узнал практически лично от Джейка Фрейволда.
Лучший друг вскрыл мой дефибриллятор и подстроил мне фатальный несчастный случай.
XX
Это пришло мне в голову вспышками озарения, словно данные загрузились огромными неуправляемыми порциями. Джейк пытался удержать меня от перехода в отдел продаж, вымоленный Венди, зная, что я не смогу туда уйти, пока у меня будут большие расходы. Единственным способом удержать в отделе, рядом с собой, и заниматься тем, чем мы занимались два десятилетия, было утопить меня в глубинах нашей системы.
Джейк Фрейволд, свидетель на моих свадьбах, крестный моего сына, друг на всю жизнь, пытался меня убить, но нельзя же платить той же монетой человеку, который хотел как лучше?
За последние полчаса по больнице дважды объявляли синий код; не иначе сегодня день смерти. Поразительно, как легко они провозглашают остановку сердца по громкой связи. При всех своих нерешенных проблемах, лечебные учреждения доросли до того, что уже не рассматривают кончину как нечто пугающее. Громкое объявление синего кода стало чем-то рядовым вроде поздравления с днем рождения, сообщения результатов лотереи или надоедливой рождественской музыки.
Контактные линзы выпали сами и лежали на покрытом пятнами ковре. Предметы вокруг снова обретали четкость; все осталось почти таким же, как в тот момент, когда «Призрак» аутсайдера получил сигнал с его умирающего мозга остановить запись. Бонни отсоединила проводок от уха и сидела рядом со мной на диване, судорожно обхватив голову.
– Возвращаться нельзя, – напомнил я. – Он будет искать нас у «Гейблмана».
– Это ничего, – сказала она, вытирая слезы, струившиеся по щекам. Плакать было поздно. Эсбери умер, и к Бонни вернулась ее обычная деловитость. – Если понадобится, нам помогут друзья моего мужа. Они меня уже выручали. Частные врачи, которые…
– Подожди. Подожди, – оборвал я ее. Не требовалось искусственного уха, чтобы услышать звук разъезжающихся дверей лифта и приближающиеся шаги.
– Кто-нибудь из жильцов, – неуверенно предположила Бонни. – На этаже пятнадцать квартир.
Между ударами тяжелых ботинок в пол отчетливо слышалось ровное электронное жужжание. Жужжание и писк, если быть точным. В коридоре кто-то коротко хохотнул. Я много раз в жизни слышал этот смех.
Однажды утром, когда Питер был еще сопляком, а я уже развелся с Кэрол, но пока не познакомился с Венди, к дому, который я снимал на окраине города, подкатил Джейк в новехонькой блестящей итальянской тачке с откидным верхом. Мы вывалились на улицу в пижамах, охая и замирая над колесами, двигателем и ценой, указанной на лобовом стекле. Машина была двухместная, и я позволил Джейку прокатить Питера вокруг квартала. Он с визгом покрышек рванул с подъездной дорожки, исчез за углом и вернулся, прежде чем я успел забрать утренние газеты.
Когда Джейк укатил дальше хвастаться новой игрушкой, Питер спросил, почему у крестного есть такая машина, а у папы нет.
– Джейк зарабатывает много денег, – объяснил я.
– Ты тоже, – возразил мой мудрый сын. – Вы же на одной работе.
– Верно. У нас просто разный подход к делу. Я не люблю спешки.
– Значит, дядя Джейк лучше, чем ты? – уточнил Питер.
Я на секунду задумался, хотя собирался засмеяться и закрыть тему. Мне не хотелось лгать мальчишке. Может, Джейк действительно лучший биокредитчик, чем я? Где он преуспел? С эфиром? В экстракциях? С оружием?
Ответ, который я в конце концов дал Питеру, был, насколько я могу судить, правильным, поэтому привожу его еще раз.
– Нет, – сказал я. – Мы примерно одинаковые.
Мы встретились в коридоре, возле двери Эсбери. Джейк смеялся; он не сразу оборвал смех, когда мы вышли, и лишь через секунду посерьезнел при виде нас с Бонни.
– О, успел все-таки, – удовлетворенно заметил он, словно мы трое друзей, столкнувшихся в баре. – А я думал, вы уже сделали ноги. Аутсайдер сказал, прошло три дня. Ну, не важно, раз мы встретились в этом уютном уголке…
– Ты меня подставил. – Это все, что я смог выговорить. – Ты, мать-перемать, накрутил в моем дефибрилляторе!
Джейк пожал плечами:
– Да кто ж знал, что ты окажешься таким слабачком и все перевернешь шиворот-навыворот?
– Ты пытался меня убить!
– Я пытался тебя спасти! – заорал Джейк и шагнул вперед. – Какой из тебя, к матерям, продавец? Это не твое! Ты думаешь, это жизнь? Думаешь, заработок? Это ходячий труп, брателло, и мне жаль, что все так вышло, правда жаль, но сейчас ты мало отличаешься от того, кем хотел стать по своей воле.
– Как любезно с вашей стороны, – произнесла Бонни, еле сдерживая гнев. Я хотел ее спасти, крикнуть ей, чтобы бежала, прикрыть ее отступление своим телом, но знал, что она в жизни не согласится.
Да и бежать было некуда. Он или мы, другого варианта не существовало. Джейк вздохнул:
– Мне жаль, что ты так неудачно спрятался.
– Нас двое, – отозвался я.
Джейк кивнул и поковырял мизинцем в ухе, вынув комок желтой серы.
– Ну что ж, не будем затягивать.
Дальнейшее я должен помнить смутно, учитывая скорость, с которой все произошло, но все могу расписать по минутам – закрыть глаза и начать воспроизведение, словно по-прежнему подключен к мозгу аутсайдера и наблюдаю со стороны.
Джейк упал на колено, одновременно сунув руку под куртку. Через долю секунды я уже лежал на полу, здорово ударившись плечом, хватая пистолет на щиколотке. Краем глаза я заметил, что Бонни молниеносно метнулась в сторону и с неожиданной силой с грохотом выбила дверь в соседнюю квартиру.
Первая пуля из «маузера» Джейка, едва не чиркнув меня по голове, пролетела по коридору и попала в створку окна; посыпалось стекло. К этому моменту мой палец уже нажимал на курок, разряжая магазин в старого приятеля. Штукатурка летела от стен, пули застревали в бетоне. Стреляя, я перекатывался о стены к стене широкого коридора.
Видимо, пули у нас закончились одновременно, потому что Джейк потянулся за другим пистолетом, а я за скальпелем. В этот момент Бонни выскочила из квартиры с моим тазером в руке и выпалила в Джейка, как в метро в Мэри-Эллен. Электроды вылетели, таща за собой тоненькие провода, и попали ему в колено. Его тело выгнулось на секунду, ноги ослабели, и я увидел удивление и тоску, исказившие его лицо в обиженной гримасе.
Но выстрела не получилось: электроды, не вонзившись Джейку в ногу, отскочили, и шок получился коротким. Шатаясь, Джейк поднялся на четвереньки.
