Рады меня очернить, навредить мне, навлечь наказанье. Все же бог с ними! Они отреклись от своих обвинений, Стоило мне появиться, одумались — и на попятный. Я посрамил их! Но видите, как доверяться опасно Злостным клеветникам, очерняющим тех, кто в отлучке: Все извращают они и достойнейших всех ненавидят. Не о себе я пекусь, но других от души я жалею». «Слушай, — сказал тут король, — отвечай-ка мне, подлый предатель, Что побудило тебя умертвить, и к тому же столь зверски, Бедного Лямпе, кто был самым верным моим письмоносцем? Я ли не делал поблажек тебе, не прощал преступлений? Посох, котомку, сапожки вручил я тебе, снаряжая В Рим и в святое заморье; твоим благодетелем был я, Веря в твое исправленье. И вот мне приходится видеть, Как убиваешь ты Лямпе сначала, как Бэллин в котомке Голову зайца приносит мне и заявляет публично, Будто он письма доставил, что вы сообща обсуждали И составляли и он был их автором главным. И что же? Мертвую голову в сумке находят — ни больше ни меньше! Вы это сделали, чтоб надо мной наглумиться. Был отдан Бэллин на растерзание волку — черед за тобою!» Рейнеке вскрикнул: «Что слышу я? Лямпе убит? И Бэллин Также погиб? Что мне делать? О, сам бы уж лучше я умер! Ах, вместе с ними лишился теперь я великих сокровищ! С ними отправил я вам драгоценности, коим на свете Равных не сыщется! Кто б заподозрить решился барана В том, что он зайца убьет и сокровища ваши похитит? Истинно: там берегись, где не ждешь ни капкана, ни ямы!..» В гневе король не дослушал, что Рейнеке плел вдохновенно, Встал — и в покои свои удалился и суть этой речи Мимо ушей пропустил. Казнить собирался он плута. Вот он поднялся к себе и застал там как раз королеву С фрейлиной, фрау Рюкенау, мартышкой. Была обезьяна У государыни и государя в особом фаворе. Именно ей предстояло вступиться за Рейнеке-лиса. Умной мартышка была, образованной, красноречивой, Всюду желанной, весьма уважаемой всеми. Заметив, Что раздражен был король, сказала она осторожно: «О государь! Если просьбы мои приходилось вам слушать, Вы никогда не жалели о том и всегда мне прощали, Если ваш гнев я дерзала умерить смягчающим еловом. Не откажите же мне в благосклонности вновь. Ведь на сей раз Дело идет о родне моей. Кто от своих отречется? Рейнеке, кем бы он ни был, — он родственник мой. И уж если О поведенье его говорить откровенно — скажу я: Раз он явился на суд, то, видимо, чист в этом деле. Так и отец его тоже, к которому столь благосклонен Был ваш отец, натерпелся немало от сплетников подлых И обвинителей лживых. Но он посрамлял их обычно: Стоило дело расследовать — и выяснялось коварство Низких завистников: даже заслуги его толковались Как преступления! Но при дворе он имел неизменно Больше почета, чем Изегрим с Брауном ныне. Обоим Стоило б так же уметь от себя отводить нареканья, Слишком нередкие. Но справедливость им мало знакома: Все их советы тому доказательство, весь образ жизни!» «Но почему, — возразил ей король, — это вас удивляет, Что возмущаюсь я Рейнеке, вором, который недавно Зайца убил, свел барана с пути и особенно нагло Все отрицает, нахально собою кичась, как примерным, Верным слугою моим? Между тем он открыто и всеми Без исключения изобличается ведь в оскорбленье Самых надежных персон, в грабежах и в убийствах И в нанесенье ущерба и всем нашим подданным верным, И государству всему. Нет, больше терпеть невозможно!» Но обезьяна на все это так королю возразила: «Да, но не всем ведь дано при любых обстоятельствах жизни Мудро самим поступать и порадовать мудрым советом. Честь и доверье такому! Однако завистники тотчас Исподтишка начинают вредить ему. Станет их больше — Выйдут в открытую. Так ведь и с Рейнеке часто бывало. Все же вы память о том не сотрете, как мудрым советом Он выручал вас, когда остальные, как рыбы, молчали. Помните ль случай недавний — тяжбу змеи с человеком,— Как в этом деле никто не сумел разобраться, и только Рейнеке выход нашел и пред всеми был вами похвален». Память немного напрягши, король отвечает мартышке: «Дело я помню отлично, но самая суть позабылась,— Что-то в нем, кажется, очень запутанным все оказалось. Если вы помните сами, то я бы охотно послушал». «Раз государю угодно, — сказала мартышка, — извольте: Ровно два года назад к вам, государь мой, приходит С жалобой шумной змея. Судившийся с нею крестьянин, Дважды уже проигравший процесс, не желал подчиняться Постановленью судебному. Этот крестьянин был тут же. Стала змея излагать горячо и пространно вам дело: Через дырявый забор проползать ей случилось однажды,
