Женщин он предает поруганью, их ужасом тешась. Чувствуя смерть повсюду, спешит он вдосталь упиться Мигом последним. Он сладко хмелеет от воплей и крови. Яростно в наших мужчинах проснулась упрямая воля — От расхищенья спасти уцелевшее, мстить за потери. Все за оружье взялись, привлеченные видом бегущих, Бледными лицами их и большими от страха глазами. На колокольнях набат, не смолкая, гудел постоянно. Ожесточенья сдержать не могла никакая опасность. Мирная утварь крестьян превратилась в орудия смерти, Вскорости вилы и косы окрасились вражеской кровью, Били врагов беспощадно, безжалостно били, и всюду Злоба слепая кипела, беспомощно трусость дрожала. Нет, я людей не хотел бы в таком исступленье безумном Снова увидеть. Отрадней смотреть на свирепого зверя. Пусть не твердят о свободе, уж где управлять им собою? Дай только им разгуляться, и сразу выйдет наружу Темное, злое, что было законом оттиснуто в угол». «Достопочтенный муж! — значительно молвил священник.— Вас не могу осуждать я за то, что вы к людям так строги. От злонамерений всяких пришлось претерпеть вам немало. Но оглянитесь назад, на печальные дни, и, наверно, Сами признаете вы, что добро вас не раз навещало. Мало ли чувств благородных сокрытыми были бы в сердце, Если бы вдруг не опасность, не бедствия, что человека Делают ангелом божьим, защитником ближних и братьев». Старый почтенный судья отвечал с незаметной улыбкой: «Сказано это с умом. Ведь порою после пожара Напоминают с участьем владельцу дома, что, дескать, Золото и серебро уцелело, по крайности, в слитках. Правда, немного осталось, но даже немногое ценно. Роется в пепле бедняга и счастлив находкой случайной. Так вот и я обращаю охотно чистые мысли К немногочисленным добрым делам, которые помню. Да, я видел, враги примирялись во имя спасенья Города. Видел и дружбу… Я видел и то, что для отчей И для сыновней любви ничего невозможного нету, Видел, как юноша вдруг становился мужчиной, как старец Вдруг молодел на глазах и за юношу действовал отрок… Даже и слабый пол, как его именуют обычно, Силу и смелость являл, не теряя присутствия духа. Тут я позволю себе рассказать о прекрасном поступке Девушки великодушной, девицы с отважной душою. Девочек маленьких, в доме оставшись, она охраняла, Ибо мужчины пустились вослед чужеземцам бегущим. Тою порой во двор ворвалась толпа мародеров. Шарили всюду они и добрались до комнаты, в коей Девушку эту нашли — прекрасную, статного роста, С нею и девочек милых, — вернее, детей малолетних. Вспыхнула ярость в злодеях и кинулись, разум теряя, На беззащитную кучку дрожащих детей и девицу. Но из ножон одного из бездельников выхватив саблю, Тут же его уложила, — к ногам ее пал он, сраженный. После она, по-мужски, малышей от беды оградила, Ранив, кроме того, четырех, убежавших в смятенье, Заперла двор и подмоги с оружьем в руках ожидала». Только что девушке той похвалы услышал священник, Как появилась в душе у него надежда за друга. Он уж спросить собирался, что сталось с девицею этой, Нет ли ее меж скитальцев, вот здесь — на пути злополучном. Тут неожиданно сзади возник расторопный аптекарь, Пастора за полу дернул и шепотом быстрым промолвил: «Знаете ль, девушку эту нашел наконец я меж сотен По описанью. Пойдемте, прошу убедиться воочью. Вы и судью прихватите, пускай он о ней порасскажет». Тут обернулись они, но судьи уж не было рядом, Он в это время своими отозван был для совета. Все же немедля пошел за аптекарем добрый священник К щели забора, и первый заметил другому лукаво: «Девушка тут, поглядите: она пеленает ребенка. Старенький ситец узнал я и тряпку узнал голубую, Те, что со всяким бельишком ей пе?редал Герман сегодня. Быстро она и толково подарки распределила,— Признаки все налицо, и в точности все совпадают. Красной шнуровкой у ней приподнята выпуклость груди, Плотно черный корсаж облегает стройную спину, Ворот рубашки лежит, аккуратными складками собран, Белой каймой обводя подбородка округлость живую. Ладной ее головы очертание гордо и смело, Ловкой рукой многократно на шпильки навернуты косы. Даже теперь, у сидящей, вы видите статность фигуры, Синими сборками — ниже шнуровки — красуется юбка И при ходьбе обнимает высокие стройные ноги. Это она, несомненно, — пойдемте-ка и разузнаем Все, что удастся, о ней — добродетельна ли, домовита ль». Тут отозвался священник, на девушку глядя пытливо: «Не удивительно вовсе, что юноша ею прельстился.
