расстоянии броска копья! И как только крикну «Назад!», сразу гони на другой край арены, усек?..
Копья северяне метали недалеко – их коротким рукам не хватало размаха, чтобы послать снаряд по высокой траектории, – зато с такой силой, что пробивали чешую змея-колосса даже легкими дротиками. Каждый из гладиаторов швырнул их по два, и как минимум две трети из них вонзились в цель. Для умерщвления подобного зверя требовались, конечно, копья подлиннее. Но организаторам кровавого шоу было невыгодно, чтобы он умер, едва очутившись на арене и не потешив вдоволь зрителей. Дротики же вредили змею не больше, чем уколы иголкой человеку, и лишь сильнее разъярили ползучую гадину.
Подобраться к ней незаметно на нашей «погремушке» было невозможно, и мне приходилось смотреть в оба, идя на сближение. Площадь арены позволяла раскатывать вокруг твари на большой скорости, что избавляло меня от частого переключения передач – самого трудоемкого и нервозного занятия на «Недотроге». А иначе не знаю, как бы я справился со своими обязанностями. Едва началась охота (трудно сказать, кто тут в действительности был охотником, а кто – жертвой), и я уже не мог отвлечься от штурвала даже на несколько секунд, ведь только в безостановочных маневрах заключалось наше спасение.
Ужаленный дротиками, змей-колосс зашипел от боли, бросился нам вслед, подобно соскочившей со стопора пятитонной пружине, и достал-таки удирающий бронекат. Удар пришелся на корму и бронированный кожух, защищающий ДБВ. Хорошо, что в этот момент я не смотрел назад, а не то при виде несущейся на нас, раззявленной пасти, что могла перекусить пополам быка, у меня точно остановилось бы сердце. От чудовищного толчка «Недотрога» пролетела вперед несколько метров, и я расслышал, как проскрежетали по обшивке клыки монстра, не сумевшего ухватить добычу. Нас обдало вырывающимся у него из глотки вместе с шипением гнилым смрадом, и я едва сдержался, чтобы не блевануть на штурвал. Кое-кто из северян не устоял на ногах и растянулся на палубе, но тем не менее в воинственных воплях соратников слышалась радость.
А вот радоваться было пока рановато. Мы играли с монстром, а хозяева арены – со всеми нами. И фантазия у них оказалась действительно богатой на сюрпризы.
Я был сосредоточен на управлении бронекатом, особенно после того, как раззадоренный дротиками змей-колосс пустился за нами в погоню, и потому не сразу заметил охватившие амфитеатр перемены. А когда заметил, не поверил собственным глазам. Из вырытого по периметру арены рва вырывались высокие буруны воды, которая перехлестывала через край и заливала поле боя. Да так стремительно, что пока мы играли с чудовищем в салочки, все кратерное дно оказалось затопленным водой на полметра. Теперь «Недотрога» со змеем носились в ореолах вздымаемых брызг, что наверняка выглядело с трибун весьма зрелищно. И мы бы тоже радовались освежившей нас влаге, если бы она не делала палубу, рукояти оружия и штурвал скользкими и не застила нам глаза водяной пылью.
Вот что, оказывается, имел в виду глашатай, когда вещал об океанах, кораблях и подводных чудовищах! Сегодня в финальном акте представления гладиаторы разыгрывали грандиозное сражение древних мореходов с морским змеем. Ради чего в Кровавом кратере было устроено самое настоящее море, даром что маленькое и мелкое. Это сколько же танкеров было слито в специальный водопровод амфитеатра, что вода в считаные минуты полностью заполнила ров и арену! Еще один наглядный пример безумной для северной Атлантики южной расточительности…
Редко, но мне доводилось ездить по участкам хамады, затопленным антарктическими ливнями; разумеется, лишь по тем участкам, которые я хорошо знал. И потому неглубокой воды, как таковой, я не боялся. Учили ли плавать гоняющееся за нами чудовище, нам неведомо, но его вольные собратья делают это превосходно. Скрываясь в мутных озерах, что разливаются после бурь у подножий плато в устьях пересохших рек, змеи-колоссы подстерегают у водопоев добычу и хватают ее, выныривая из воды. Так что смутить нашего врага купанием тоже было нельзя.
Глубина для плавания и ныряния монстра-исполина здесь была неподходящей. Но так или иначе, а закон Архимеда еще никто не отменял, и погруженное в жидкость пятитонное тело задвигалось намного проворнее, чем по земле. А вот «Недотрога», наоборот, стала медлительнее, поскольку вода тормозила вращение колес. Да еще эти фонтаны брызг, от которых нет спасения, пропади они пропадом! Полминуты, и мы вымокли с ног до головы – ни дать ни взять натуральные мореходы!
Условия боя изменились не в нашу пользу. Это быстро поняли и я, и мои соратники. Разворачивающийся на полном ходу бронекат не успевал уклониться от несущегося на него змея-колосса. Столкновение было неизбежно, и северяне, вмиг выйдя из ипостаси артистов, наконец-то преобразились в самих себя: сквад профессиональных воинов, где каждый знает свои обязанности и готов действовать бесстрашно, слаженно и четко.
На сей раз оголодавшая гадина атаковала нас с левого борта, и я уже при всем желании не мог ее не заметить. Очень кстати, что я промок до нитки. Если бы этого не произошло и я бы сейчас обмочился от страха, мой позор увидели бы и соратники, и тысячи зрителей… Говоря начистоту, по этой же причине я и сам не понял, обмочился или нет, но хоть не обгадился, и то ладно.
Попробовав на зуб бронекат и поняв, что его не прокусить, змей-колосс, видимо, решил опутать его кольцами, обездвижить и лишь потом определить, откуда выдрать самый лакомый кусок у строптивой жертвы. Приближающаяся тварь вскинула голову над водой, чуть выше уровня наших бортов, и собралась плюхнуться всей своей массой на движущуюся «Недотрогу». Точно так же змеи-колоссы атакуют из засады стада рогачей и антилоп. Бросаясь на них, могучие гады приподнимаются над землей, хватают первое попавшееся животное зубами, а затем падают на остальных и придавливают брюхом еще двух-трех.
«Гольфстриму» подобная атака была бы нипочем. Но этой, готовой рассыпаться, малютке падение на палубу такой туши было категорически противопоказано. Только что я мог поделать, если чудовище перемещалось и маневрировало в воде гораздо быстрее нас?
Остановить его я не мог, но северяне решили, что им это по плечу. Вместо того чтобы шарахнуться в стороны и позволить колоссу рухнуть поперек бронеката, пятеро гладиаторов швырнули ему навстречу дротики. Два или три из них угодили довольно удачно – прямо во вражью морду. Змей дернул башкой и замедлил ход. Всего на мгновение, но этого хватило гладиатору Херлуфу, чтобы размахнуться и метнуть вдогонку дротикам свой увесистый топор.
Будь гадина раза в два поменьше, оружие Херлуфа легко раскроило бы ей надвое голову. Однако голова этого змея-колосса была величиной с добрый валун, и потому метателю не повезло нанести смертельный удар. Но и неудачным он тоже не был. Топор срезал пласт шкуры с правой стороны змеиного носа и, прорубив кость, с хрустом вонзился монстру под правый глаз.
Шипение змея стало еще пронзительнее. От боли он шарахнулся в сторону, отчего не упал на «Недотрогу», а врезался в нее боком и угодил промеж переднего и заднего колеса. Бронекат на скользкой поверхности развернуло на сто восемьдесят градусов. Половина гладиаторов опять попадала с ног, но и колоссу досталось. От столкновения с колесом он так треснулся головой о дно, что содрогнулась земля, и брызги разлетелись аж на половину арены. Сам же ошарашенный монстр, вместо того чтобы повторно накинуться на жертву, лишь шипел и извивался в воде, разгоняя во все стороны грязные кровавые буруны.
Игры в догонялки на радость публике закончились, и северяне спешно контратаковали подраненного врага, пока тот не пришел в себя. Рявкнув мне «Стоять!», Тунгахоп со товарищи споро побросали в гадину оставшиеся дротики и, выпрыгнув за борт, с ревом обрушили на змея свои мечи, чеканы и секиры.
Глядеть на работу этих заправских головорезов было некогда, поскольку у меня своих дел хватало. Однако я не упускал товарищей из виду и вертелся похлеще нашего врага. Резкая остановка на полной скорости сказалась на разболтанной трансмиссии «Недотроги» не лучшим образом. Пришлось яростно налегать на рычаги, чтобы перевести их в стартовое положение. Сейчас мне не помешала бы помощь, но северянам она не помешала бы еще больше. Для умерщвления змея-колосса девятерых рубак было явно маловато. Впрочем, они не падали духом и, даже воюя по колено в воде, умудрялись сохранять среди волн и брызг боевой порядок.
Пока змей не очухался, сразу шестеро гладиаторов запрыгнули ему на голову, дабы целенаправленными ударами выбить чудовищу глаза. Затея удалась лишь отчасти. Колосс сбросил с себя пятерых охотников, но последний – Бьерн, – все же ухватился одной рукой за торчащий у врага в черепе топор Херлуфа и всадил в правый глаз змею вспомогательный короткий меч.
При более удачном попадании Бьерн наверняка достал бы клинком чудовищу до мозга, но удар
