да плакали в лесу протяжно совы, да у порога ветер злой приник. Но вслед за тем уверенно и сме- ло –?о, панцырь, сердце, панцырь свой одень!–?вошло в избу мое –?и кто же!–?Тело и вслед за ним его стремянный –?Тень. Я видел: взгляд слепой не засве- тился: не узнавал меня в мерцаньи свеч. Я встал тогда и Телу покло- нился и предложил за трапезу воз- лечь. И я сказал: «Сойди в подвал глубокий, сойди, старуха, в свой глу- хой подвал. Не может быть, чтоб там во тьме безокой тягучий яд в боченке не стоял... Их опоить дурманом ядовитым, их окормить безумной беленой!..» И вот уже ста- кана два налиты моей коварной мстительной рукой. Я подхожу, и гость меня ласкает; мой взгляд хитрей, но взгляд его острей, и он стаканы дружески меняет, все не сводя с меня стальных очей... Мой крик в борьбе, мольба –?вра- гам забава; врагам смешен бес- сильный слабый стон, и вот уже мне влита в рот отрава и по рукам уже я оплетен... Прижав к углу, они меня связа- ли, и видел я сквозь сон, как за столом они всю ночь с колдуньей пировали и опивались медленно ви- ном. А утром в окна пели звонко птицы; меня, подняв, они в заре вели... И был я брошен в тьму на дно темницы, куда не сходят в блеске солнца дни.
3
Вокруг молчала смрадная тем- ница. Я бился в ужасе и скреб осклизлый рот. Порой под факелом в дверях мелькали лица, и я вставал и к ним покорно шел. Не разгадать по сводам коридоров, по их глазам, по гулкости шагов... Нельзя унять сер- дечных переборов, нельзя сказать: сего- дня я готов... Палач в обличьи черном и ужа- сном, плач жертв его и дикий страшный крик... Перед лицом жестоким и бесстрастным я сам терял и разум и язык. Я подходил к ужасному допросу. «Где жил ты раньше?» –?«Жил? Сре- ди людей, где домики спускаются с откоса среди садов и золотых полей». «Что делал ты?» «Я жил в своем стремленьи и жизнь борол в стремлении своем». «Ты жил всегда от всех в уединеньи. Что делал ты в уединеньи том? Зачем людей ты избегал, несча- стный, что делал ты один в ти- ши ночей? Какою силой темной и опасной всегда чуждался девичьих очей?» Я отвечал, что ложь мне неизвест- на, что темных сил я никогда не знал; чтo знал всегда, так это свет небесный. Но голос тот словам не доверял. «Чтобы судить по праву человечно, я должен трижды всех предупре- ждать –: сознайся лучше нам чисто- сердечно, чтоб не пришлося к пыт- кам прибегать». И сильною жесто- кою рукою меня вели к немому палачу... «Ну хорошо, я все сейчас от- крою и все, что было только, рас- скажу... «У правого и благостного Бога так много дней и благодатных сил. А я себе желаю так немно- го и о себе так редко я просил. Я создан так, что мне не надо шума, ни женщины, ни славы, ни семьи. Во мне всегда одна немол- чна дума о счастьи чуждом тле- нья и земли.
