гами мышь. Священник первый встал; он потянулся сильно и басом сиплым вдруг нарушил тишь. – Ну, а пока, уснуть, чтобы покойно уныние развлечь –?я...–?тут он подмигнул и ящик вытащил, вдруг звякнувший не- стройно и издающий беспокойный гул. На ящике натянутые струны. Он палочкой дотронулся до них, и жалобно забились, взвыли струны... Хрип жалобы сорвался и затих. Хозяйка щеку подперла рукою и, в такт качаясь, щурила глаза. Священ- ник, наклонясь, притопывал ногою, дрожа, носилась с палочкой рука. Он слился с музыкой, в глазах родилась сила. Он был величествен и жалобно смешон. Све- тильня стлалась, билась в такт уныло, он ею был угрюмо освещен. И, разгоревшись впалыми щеками, в блаженном мире радости витал... Вот взвизгнула струна, вот трели, взмах плечами... Леонтий в стороне невинно-детски спал. 1919
17
Единоборец
1
Цвет голубой, как крылья голуби- цы, цикория! Его сравнить как раз с глазами нежными, но, изучая лица, я не встречал таких прекрас- ных глаз. Вздыхая грудью черной исполин- ской –?когда от вздохов лес гу- стой дрожит –?казалось, то с лю- бовью материнской сама земля в мои глаза глядит. Я проходил долиной изумрудной тропою чудной ласковых цветов. В долине той широкой и безлюдной от ласки их я плакать был готов. Так я пришел к березам трем полями –?к трем стражам тихим дола и реки; в высокий холм они вросли корнями, их окружили млад- шие холмы. Под их листвой, меж стройными стволами я временно убежища искал. Из города, киша- щего людями, я ничего сюда с со- бой не взял. Пришло со мной одно большое Тело да неотступно ночь, рассвет и день за мною кралось робко и несмело стремянный Тела – медленная Тень. Я в доме запер гордые печали, от суеты обманом я бежал. Среди полей, где ветром дышат дали, я места битвы страшного искал. Последний раз сразиться страшным боем с упругим Те- лом медленным моим, чтоб наслаждаться сладостным покоем мне не мешало голосом глухим. Вот загремели трубы над зем- лею, приветствуя роскошную зарю. В корнях берез, припав к ним головою, я перед битвой сил себе молю: «Кто тело страстью мерзкою наполнил, как липким медом выгнутый сосуд, чтоб Ты над ним в ужасный день исполнил Свой спра- ведливый, Свой суровый суд? «Я не коснусь к тому, что всем дороже небесного прекрасного пути... «Но от себя куда уйти мне, Бо- же, да, от себя куда же мне уйти! «Страсть потемняет взор, уз- ревший светы, я, спотыкаясь, падаю в пути; и сил уже бороться с нею нету, хотя не много надо для борьбы. «Ей, Господи! Тебе я благодарен – – Твой взор меня во тьме моей уз- рел; я щедро был Твоей рукой одарен, и дивный свет из мрака мне горел. «Ей, Господи! Тебе я благодарен... «Но, если волю остро наточу, – пошли помочь,– кто силою одарен, занесть ее в борьбе на плоть мою!..» И вот уже, с тоскливым криком птицы, поднять покров со злобных черт непрочь, гоня в поля тума- нов вереницы, летит из тьмы
